Друзья, я против гиперболизации какого-то "моего" опыта в какой-либо форме. Александр совершенно прав. Это всего лишь один из возможных аскетических путей (приемов) в восточном христианстве. Я считаю его, что называется, "мейнстримным" в исихазме, то есть это один из основных путей, какими, по моему мнению, пользовались отцы (и могу, как мне кажется, на их примере это показать), но я могу и ошибаться.
"Ум должен выйти из молитвы, каким в нее вошел" я понимаю как совершенную неподвижность ума, который за время молитвы (в идеале) не претерпел никакого изменения. То есть не то, чтобы противоречил приходящим помыслам (в том числе молитвой), а не замечал их, в смысле -- "пребывал к ним без ощущения", как пишет Лествичник.
"Начало безмолвия состоит в том, чтобы отражать всякий шум врагов, как возмущающий глубину сердца; а конец безмолвия в том, чтобы и не бояться их тревог, но пребывать без ощущения к ним" (Слово 27, 5)
"Начало" и "конец" здесь надо понимать не только (и не столько) в смысле преуспеяния в безмолвии, а в смысле чередования того и другого делания. Иначе говоря:
"Сидя на высоте, наблюдай, если только знаешь это; и тогда увидишь, как и когда, откуда, сколь многие, и какие тати хотят войти и окрасть твои грозды. Когда страж сей утрудится, то встает и молится; а потом опять садится и мужественно принимается за первое дело" (там же, 22-23)
Вот это "первое дело" и есть самое притрудное в безмолвии, так как нет ничего труднее, чем (наблюдая помыслы) соблюдать совершенную неподвижность ума, хотя бы краткое время. Только очень "мужественные" (как это выше написано) люди могут пребывать в этом делании сколь-нибудь продолжительное время. Об этом пишет и Иосиф Исихаст где-то в своей книге. Впрочем, привычка и время облегчают и это занятие.
Самое трудное делание приносит и самую большую пользу. Ум, не претерпевший никакого изменения, выходит из молитвы измененный -- тем самым изменением, которое человеком не замечается. То есть он понимает, что изменился, но не понимает -- как, в чем это изменение состоит и как это произошло. Об этом пишет и св. Игнатий Брянчанинов где-то в своих главах об Иисусовой молитве: действия Божии неприметны, тихи, не эффектны внешне, но для испытавшего их непреложны и несомненны. Косвенно можно описать их как "просвещение" ума и всего сердечного-телесного состава человека, как "целомудрие" (уцеломудривание) души или как "соединение ума с сердцем". Самого себя ум воспринимает при этом как просветившегося, очистившегося или светящегося ("подобно утренней звезде"). но это не благодатный свет, а естественный свет ума, свойственный ему (не падшему) по природе.
В этом смысле я понимаю, как мне кажется, сказанное Игорем о своем духовнике
Так вот, он мне говорил, чтобы я читал псалмы, вслушиваясь в них, а читать нужно было так: натянуть нить и нанизывать на нее слова псалмов. То есть взял тон и читай-слушай. Главное – нить, на которую, как бусинки нанизываются слова псалмов. При этом важно, не количество псалмов, а восприятие умом самих слов. Это было мое первое правило. Потом от других из молодых прихожан услышал, что так же в течение дня нужно нанизывать на нить слова Иисусовой молитвы. При этом важно, не сколько, а «держать нить».
Речь идет о т. н. "заключении ума в слова молитвы", то есть о постепенном переходе от (всем необходимого) внешнего молитвословия к тому самому деланию, о котором речь выше. Суть метода в том, чтобы отвлечься от кружения помыслов при внешнем молитвословии путем сосредоточения на" вслушивание" (или как сказано "восприятие") в звучание слов молитвы (то есть без всякого обдумывания их смысла или чего-либо вообще к нему относящегося, или тем более не относящегося). В конечном итоге, наступает успокоение ума и его определенная неподвижность. Это состояние знакомо особенно чтецам в храме, которым вообще много приходится молитвословить, или тем, кто соблюдает большое внешнее правило (тем оно и полезно). Это состояние ценно тем, что становится понятно, куда нужно двигаться. А именно -- нужно достигать это состояние путем внешнего молитвословия (если иначе не получается) и затем оставаться в этом состоянии сколь это возможно, а потом опять приступать к внешнему молитвословию. Об этом и сказано Лествичником выше (см. 22-23).
