"И если, как говорит один из великих учителей, после падения внутреннему человеку свойственно уподобляться внешним формам [21], то неужели монаху, который старается возвратить свой ум вовнутрь себя и хочет, чтобы он двигался не прямым, а круговым и неблуждающим движением, не пригодится привычка не блуждать взором то туда, то сюда, но словно на каком-нибудь упоре останавливать его на своей груди или пупке? [22] Свертываясь внешне по мере возможности как бы в круг, то есть уподобляясь желаемому внутреннему движению ума, он и силу ума, изливающуюся из глаз, благодаря такой форме тела тоже введет внутрь сердца. А потом, если сила мысленного зверя на пуповине живота, потому что здесь закон греха имеет свою власть и питает зверя, то почему нам не утвердить тут противоборствующий ему закон вооруженного молитвой ума (Рим. 7, 23), чтобы изгнанный баней возрождения (Тит. 3,5) злой дух, вернувшись с семью другими и злейшими духами, не вселился вновь и последнее не стало хуже первого (Лк. 11, 26)?"
От блудных помыслов помогает ИМ в словесном месте с ясным сознанием того, что она действует, но как действует, мы не видим и не знаем. А вовсе не так чтобы самому пытаться ею управлять, направлять ее куда-нибудь вниманием и проч. Но от разжжения в полной мере может помочь только бездействие естественных страстей (потому что если действуют естественные страсти, то как ни борись с помыслами, от разжжения, особенно в миру, это не спасет). А бездействие естественных страстей наступает когда... мы это уже обсуждали выше. Поэтому надо стремиться именно к этому состоянию, если хотим победить в себе естественные и противоестественные страсти. "Баня возрождения", о которой пишет Палама выше, и есть то самое рождение в Духе ( а не крещение, как можно было бы подумать, не понимая смысла сказанного, хотя иногда и крещение может быть таковым). После нее и надо выходить на явную "брань с мысленным" зверем где бы то ни было, имея себе в помощь ясное для тебя присутствие Духа. А не до нее, и тем более, вместо нее, подменяя "баню возрождения" прелестью, которая неизбежна (если упорствовать в такой аскетике) от пребывания там ума, не вооруженного Духом.
