Потому что совсем недавно открылось про работу с умом. И текст очень и очень лег на душу, если можно так сказать. Дай Бог, чтоб перевели!
Дай Бог преуспеть в этом!
Закончил 69 главу.
Глава 69.
О пяти силах души, также и о фантазиях свойственных душе и разуму (ψυχής και του νου). И как подобает совершенно избегать фантазий, образов (σχήματα), и воображений при чистой молитве, и простом и единичном (ενιαία) умном деланіи (εργασία του νου).
Как мы уже говорили, душа принимает мечтания не только от бесов, но также по своей природе (φύση), от свойственных ей пяти сил (αισθήσεις - чувств), которые суть: ум, разум (διάνοια), смысл (γνώμη), воображение (φαντασία) и чувствование (αίσθηση); телесные же чувства: зрение, обоняние, слух, вкус, осязание. Так что воображение является одним из сил (чувств) души, как мы уже говорили, с помощью которой душа воображает (φαντάζεται). Если душа хочет подобающе устраивать и располагать своими силами, то должна стремиться возрождать (αναπτερώνει) и направлять к Богу те силы, которые наиболее сочетают ее с Ним, и в настоящем веке и в будущем; об остальном же заботится и использовать, и действовать (να πράττει) по мере необходимости. Давайте посмотрим, что отцы говорят, и что является разумным (είναι εύλογο) по их мнению.
Говорит святой Максим: «Поскольку душа сама по себе, то есть по своему существу, разумна и умна, и всячески (οπωσδήποτε) самоипостасна (αυθυπόστατη). А если самоиндивидуальна (δική της υπόσταση), то будет действовать (ενεργήσει) по своей природе, и когда сама по себе, и когда взаимодействует с телом, то есть мы́сля (θα νοεί) по естеству (φύση) и рассудительно (και θα λογίζεται), и никогда не переставая пользоваться (μεταχειρίζεται) умными (νοερές) силами, как естественными (φυσικά) способностями (προσόντα). Ибо присутствующая по природе (φυσικά προσόντα), в каком-либо существе (κάποιο ον - существо, тварь, слав. «сущем»), покуда оно есть и существует, она не отделяется [от него].
Стало быть душа всегда существует, с тех пор как рождена и существует воипостасно, по причине так создавшего ее Бога, всегда мыслит, и разсуждает (λογίζεται), и познает (γνωρίζει): и посредством тела и сама собой, по свойственной ей природе. Таким образом, нет никаких оснований полагать, что может лишить душу присущих ей свойств, установленных естеством, а не ради тела, когда она отделяется от него.
Итак, [мы хорошо] знаем, и тайнонаучаемся этому у святых, что ум и мысль (διάνοια), в нынешнем и будущем веке, вращаются окрест Бога и взаимодействуют (сотрудничают), в то время как другие силы только в этом веке, как свойственные ему (веку). Душа, как благоискусная управительница и имеющая естественную власть над этими силами, должна желать действовать не только в настоящем, но преимущественно в будущем веке, всяким образом стараясь возвышать ум и мысль к Богу, во время чистой молитвы и умного, единовидного (ενιαίας), и простого делания (πνευματικής εργασίας); а от воображения и прочих сил ум всячески отлучать.
Ибо по словам св. Нила: «Состояние молитвы есть бесстрастный навык, чрез который, посредством высочайшего (έναν ακρότατο) желания (έρωτα), любомудрый и духовный ум восхищается на мысленную высоту*». Ибо так действующая душа, сохранит подобающее ей достоинство.
*У Феофана: «Молитвенное состояние есть бесстрастный навык, высочайшею любовию на мысленную высоту восхищающий любомудрый и духовный ум».
Спасибо за труд!
Будем надеяться :-D
На здоровье!
Публикую последнюю, 68 главу
Глава 68. Еще о фантазиях и многоразличных и
разнообразных созерцаниях (θεωρίες)
Некоторые сомневаются до сих пор, принимая многоразличные фантазии и видения, и сопротивляются нам, думая, что следуют святым. Им отвечаем словами Григория Богослова: «Одним умом (и то весьма неясно и недостаточно, не в рассуждении того, что есть в Нем Самом, но в рассуждении того, что окрест Его), через набрасывание некоторых очертаний, оттеняется Он в один какой-то облик действительности...» (Слово 38).
И Божественный Максим: «Невозможно уму быть бесстрастным от одной только практики (πράξη), если не примет он многии и различные созерцания». И другие Святые провозглашают то же самое с ним. Пусть они (несогласные) знают, что Святые имели в виду не умное делание (πνευματικήν εργασία) и благодать (χάρη), т. е. познание (γνώση) и зрение (καιεποπτεία), самим опытом (πείρα) человека с Богом соединяющие, но говорят о «созерцании по взиранию» (κατ’ επιβολήν); то есть о созерцании, собираемом из мудрости (σοφία) и аналогии (αναλογία, слав. «равности») и гармонии (αρμονία) сущих (όντων), и приближающему (πλησιάζει) к тусклому (αμυδρά) представлению (έννοια) о Боге, которое многие, а точнее все, могут использовать и размышлять (διανοούνται). Это я четко разсмотрел и понял из цитат вышеуказанных Святых и других подобных.
Как написано: «От величия красоты созданий сравнительно познается Виновник их бытия (Прем. 13, 5), но не от мирского и внешнего (εθνική), многословного и суетного (μάταιη) технического (τεχνική) обучения. Как с той непристойной рабыней, которая горделиво хвастается научными, софистическими и доказательными (επιδεικτική) способностями, а не верою Евангельскою, смирением и истинным согласием с Божественным (στα θεία), [и потому] далеко изгоняется от порога (πρόθυρα) святилищ (ιερά πρόθυρα). Но мы сейчас говорим о совершенном и воипостасном (ενυπόστατη) освещении (έλλαμψη), которое избранные Апостолы, восшедшие с Иисусом на гору Фавор, неизреченно приняли (δεχόμενοι) и неизреченно благим (καλή) и воистину блаженным (μακάρια) изменились изменением правой руки Всевышнего (Пс. 76, 11). И чувственными очами, духовно открывшимися на Божественное силой (δύναμη) Святаго Духа, сподобились увидеть Невидимое Царство и Божество. Насколько далеко [стоит] восток от запада и небо от земли, и душа превосходнее тела, настолько и делание по восприятию (κατά παραδοχήν) и благодать превосходнее делания по взиранию (κατ’ επιβολήν), потомучто [делание] по взиранию, как мы уже говорили, происходит внешне (εξωτερικά) и собирается от различных (διάφορες) представлений (φαντασίες) о благочинном (κανονική) движении (κίνηση), порядке (τάξη, слав. «чином») и объединении (συνάθροιση) сущих (όντων), в один некий образ истины, и тем самым, через веру в Бога, возносит горе́.
Делание же по восприятию обычно самим Богом в сердце совершается. Иногда бывает и снаружи (και έξω), а затем телу явно и вышеразумно (υπέρ έννοιαν, слав. «паче смысла») передается от Божественного (θεία) осияния (έλλαμψη) и просвещения (θειότατο φωτισμό), по причине сверхъестественно страждущего (πάσχει) сердца, по премудрому (σοφότατο) Максиму; но не [само сердце] творит (ενεργεί) нерожденное (αγέννητη) обожение. Ибо говорит Святой Максим: «Я называю нерожденным (αγέννητη) обожением (θέωση) по виду (κατ’ είδος) ипостасное (υποστατική) сияние Божества, которое не имеет рождения, но [есть] непонятное (ακατανόητη, слав. «недомысленное») явление на его святых (στους αξίους)».
Согласно сказанному говорит и Великий Дионисий: «Следует знать, что наш ум обладает способностью думать, благодаря чему он видит мыслимое, и превосходящим природу ума единством, благодаря которому он прикасается к тому, что выше его» (О Божественных Именах, глава 7).
И святой Исаак: У нас два душевных ока, как говорят отцы, но пользование для созерцания каждым из очей душевных не одно и то же: одним оком видим тайны Божией славы, сокровенные в естествах, т. е. силу и премудрость Божию и совечное промышление Божие о нас, постигаемое из величия управления Его нами; а другим оком созерцаем славу святого естества Божия, когда благоизволит Бог ввести нас в духовные таинства (Слово 82).
И Божественный Диадох: «Мудрость и знание — дары одного Святаго Духа, как и все божественные дары, но каждый (из них) имеет как бы свое действие. Поэтому Апостол свидетельствует: одному дается мудрость, другому же знание тем же Духом (1 Кор. 12, 8 ). Ибо знание опытом соединяет человека с Богом, не побуждая душу к речам о предметах; потому и некоторые из философски проводящих уединенную жизнь, правда, просвещаются им ощутительно, но не приступают к божественным словам. Мудрость же, если бы она вместе с ним в страхе дана была кому-либо, — а это бывает редко, — обнаруживает самые действия знания, потому что первое действием, вторая же словом обыкновенно просвещает. Но знание приносят молитва и многое безмолвие в совершенной беззаботливости; мудрость же — нетщеславное изучение Божиих словес и прежде всего — благодать даровавшего ее Бога» (Глава 9).
И святой Максим говорит в комментариях [на Ин. 4, 5–14]: «Колодец Иакова есть Библия. Вода – знание (γνώση), содержащееся в Писании. Глубина скважины – трудно изъяснимое созерцание (θεωρία) загадок (αινιγμάτων) написанного (γραφικών). Ведро – обучение через чтение (μέσω αναγνώσεως) буквами Божественного слова, которое не имеет Господь, но сам есть Слово. Он дает премудрость верующим не от обучения и чтения, но от приснотекущей вечной благодати. Ведро, то есть обучение, занимает малую долю знания (γνώσεως) из общего целого (όλον), которое не выразить никаким словом. В то время как знание (γνώση) от благодати всё [знание] объемлет, и делает возможным (δυνατής) постижение человеком, без обучения, премудрости (σοφίας), источаемой по мере необходимости (потребности).
И еще Святой Диадох: «Ум наш часто неохотно предается молитве по причине сильной стесненности и ограниченности молитвенной добродетели, но с радостию отдается богословию, по причине широты и неограниченности божественных созерцаний. Следовательно, чтобы нам не дать ему хода хотеть говорить многое или предоставить ему и чрезмерно окрыляться радостию, станем заниматься весьма часто молитвою, и псалмопением и чтением Священных Писаний, не пренебрегая и созерцаниями мужей-писателей, коих вера познается из (их) сочинений. Ибо, делая это, мы и не расположим его к благодатным словам примешивать собственные речения и не дозволим ему увлечься тщеславием, рассеявшись многою радостию и многословием, но даже сохраним его вне всякой мечтательности во время созерцания и вследствие сего сделаем у него почти все мысли слезовидными. Ибо успокоиваясь во времена безмолвия и особенно услаждаясь сладостию молитвы, он не только становится вне вышесказанных причин, но более и более обновляется для того, чтобы быстро и без труда предаваться божественным созерцаниям с тем, чтобы в великом смирении преуспевать ему и в разумении различения. Однако должно знать, что есть молитва выше всякой широты; она принадлежит оным только, исполненным божественной благодати во всем чувстве и удостоверенности (глава 68).
Слышал ли? Молитва, говорит, выше всякой широты (πλάτος), она принадлежит только тем, кто сверхъестественно исполнился, во всем чувстве и удостоверенности (πληροφορία), то есть внутри сердца, просвещения Божественной благодати. Это [духовное единение] Исаак называет незапечатлеваемым памятованием (Слово 1), то есть бесформенным (ασχημάτιστη), безвидным (άμορφη) и простым (απλή). И другие Отцы говорят подобное.
К 70-ой главе, я собрал вычленные из русского Добротолюбия цитаты святых отцов.
В одном месте они обретают некую целостность.
Дополнение к 70-ой главе (из Святых отцов)
1. Григорий Палама пишет: «…Если и по псалмопевцу «вся слава дщери Царя внутри» (Пс. 44, 14), то зачем мы будем искать её где-то вовне? Если и по апостолу «Бог даровал Духа Своего, вопиющего в сердцах наших «Авва, Отче» (Гал. 4, 6), то разве не в наших сердцах мы должны молиться вместе с Духом? Если и согласно Господу пророков и апостолов «царство небесное внутри нас» (Лк. 17, 21), то разве не останется вне царства небесного тот, кто, вместо заключения ума в сердце, пытается вывести его за пределы своего тела?..». Эти люди не признают определительного суждения Иоанна, строителя ведущей на небеса словесной лестницы, что «исихаст есть старающийся заключить в своем теле бестелесное». {«Исихаст есть тот, кто изо всех сил стремится ввести бестелесное в телесный дом, — невероятность! В своей охоте он стережет мышь, мышь умопостигаемую, мысль исихаста. Пусть тебе не покажется презренным это сравнение; а если покажется, значит, ты еще не знал исихии».}. Так нас учили и наши духовные отцы. И справедливо: ведь если не заключать внутри тела, то как еще иначе вместить в себя ум, который облачается в тело и, уподобляя себе природный вид тела, размещается по всей его оформленной материи? Внешность и раздельность этой материи не могут вместить сущности ума, если эта материя не будет жить, причем таким образом жизни, который соответствует слиянию ума и тела.
2. Также Григорий Палама говорит: «…И если, как говорит один из великих учителей, после падения внутреннему человеку свойственно уподобляться внешним формам, то неужели монаху, который старается возвратить свой ум вовнутрь себя и хочет, чтобы он двигался не прямым, а круговым и неблуждающим движением, не пригодится привычка не блуждать взором то туда, то сюда, но словно на каком-нибудь упоре останавливать его на своей груди или пупке? Свертываясь внешне по мере возможности как бы в круг, то есть уподобляясь желаемому внутреннему движению ума, он и силу ума, изливающуюся из глаз, благодаря такой форме тела тоже введет внутрь сердца. А потом, если сила мысленного зверя на пуповине живота, потому что здесь закон греха имеет свою власть и питает зверя, то почему нам не утвердить тут противоборствующий ему закон вооруженного молитвой ума (Рим. 7, 23), чтобы изгнанный баней возрожденuя (Тит. 3, 5) злой дух, вернувшись с семью другими и злейшими духами, не вселился вновь и последнее не стало хуже первого (Лк. 11, 26)?»
3. Симеон Новый: «Затем, сев в безмолвной келье и наедине в [каком–либо] одном углу, постарайся сделать то, что я говорю тебе. Затвори дверь [ума] и вознеси ум твой от всего суетного, то есть временного. Затем, упершись брадой своей в грудь, устремляя чувственное око со всем умом в середину чрева, то есть пуп, удержи тогда и стремление носового дыхания, чтобы не дышать часто, и внутри исследуй мысленно утробу, дабы обрести место сердца, где пребывают обычно все душевные силы».
4. Григорий Палама пишет: «…новоначальных не неуместно научать, чтоб внимали себе и навыкали вводить ум свой внутрь чрез дыхание. Ибо того, кто не стал еще созерцательным, никто из добремудрствующих не будет отклонять от некоторых приемов к введению ума в себя самого».