Просмотр сообщений
1
Диалог / Мысли о преображающей силе Природы
« : 14 Август 2012, 20:54:51 »
Когда я был совсем мелким товарищем, и меня брали купаться на море, у меня было пронзительное желание поздно вечером заплыть куда-нибудь далеко, лечь на спину и созерцать Луну и звезды. Ну, то есть это было совсем другое, чем плескаться в дневной суете. Это было какое-то обращение к своей душе. Родители моё увлечение не одобряли 
Лучшие воспоминание детства так или иначе переплетены с природой: с лугами, с полевыми цветами. Хотя, я всё это видел достаточно редко.
Мечты об океане.
Позже было погружение в картины гор Рериха.
Еще позже, подковавшись в теме, почувствовал нечистоту многих стихий природы, и чистоту, высь других. Хищничество и очищающая раскрывающая для любви сила — всё это Природа.
Наконец, пришла тяга к сильной и чистой, сумрачной природе севера, которую я, увы, видел совсем недолго. Она мне сейчас кажется преображенным чистилищем. Лучшим местом для уставшего путника.
Хотел бы спросить у присутствующих, ощущают ли они, какие могучие силы способна вливать в нас Природа, а главное как она способна очищать, преображать нас. Природа или скорее те, кто за природой... Как многогранны те силы, которые за ней стоят. Симфония, полифония сил, а порой и их борьба.
Чистая прозрачная морская вода - это одно, а могучая сбивающая с ног волна — другое. Но и то, и другое — токи сил, способные проходить сквозь нас, если им открыться. Разные стихии, разное воздействие на душу. Снег и луга, горные вершины и мир горных глубин и рудных камней, который, кажется, тонко со всеми его соблазнами прочувствовали сказатели уральских легенд. Мир подлесья, корней деревьев, болот и пустынь.
Обращаясь к обломкам старого язычества, мы не находим этой преображающей силы, этого переживания природы. Всё сугубо утилитарно, приземленно, антропоморфно. Но язычество манит, и вот современные неоязычники пытаются создать свой природный мир, выдавая его за старый. То же на обломках старины делают сказочники, поэты, создатели путанных сект вроде «Анастасии», изобретатели «природных» медитаций.
Пару слов о натуропатии или о лечении, используя природные факторы. Вся эта разветленная противоречивая система оздоровления, в том виде, в каком она сложилась, помогает лечению болезней слабо, практически вообще никак. Это больше сфера обмана и самообмана, чем реальной медицины.
Но если вглядеться в причины этого заблуждения, этой тяги (лечиться морем, босикомхождением, камнями и прочее), то, кажется, среди остального можно рассмотреть тягу человека к лечению души природой. Натуропатия, как религиозная интуиция... Бессознательное смешение этих разных вещей. Беда в том, что не всё, что способно целить душу, способно преображать грубое тело.
Есть интуиция, что всё то, что мы изредка переживаем, прикоснувшись к миру в природном аспекте, лишь первое приближению к тому, что можно пережить. Природу можно принять в самое сердце, и она способна нас принимать в своё сердце или, точнее, в свои сердца.
Божеские ли это силы? Переживание природы способно быть созвучным переживанию любви, созвучным молитве. Но это, кажется, не собственно божественные силы или не только ее преломления.
Природа может восприниматься как храм, от погружения в луговые травы до душевного прорыва в космос, и настроить на нужную волну.
Весь этот мир для нас закрыт.
А ведь эти переживания, насыщения, похоже, и есть часть того естественного для человека безгрешного гедонизма, которые могли бы оторвать человека от многих проявлений греховного. Они бы немного насытили его постоянный голод соблазнов.
И, как знать, может быть даже приоткрыли какому-нибудь человеку корни его грехов.
Еще хотелось бы сказать, по поводу ощущения Природы в мире исторического христианства. Сугубо церковных писаний я совсем не знаток, но вот у Достоевского старец Зосима:
«Ночь светлая, тихая, теплая, июльская, река широкая, пар от нее поднимается, свежит нас, слегка всплеснет рыбка, птички замолкли, все тихо благолепно, все богу молится. И не спим мы только оба, я да юноша этот, и разговорились мы о красе мира сего божьего и о великой тайне его. Всякая-то травка, всякая-то букашка, муравей, пчелка золотая, все-то до изумления знают путь свой, не имея ума, тайну божию свидетельствуют, беспрерывно совершают ее сами, и, вижу я, разгорелось сердце милого юноши. Поведал он мне, что лес любит, птичек лесных; был он птицелов, каждый их свист понимал, каждую птичку приманить умел; лучше того как в лесу ничего я, говорит, не знаю, да и все хорошо. "Истинно, отвечаю ему, все хорошо и великолепно, потому что все истина. Посмотри, говорю ему, на коня животное великое, близ человека стоящее, али на вола, его питающего и работающего ему, понурого и задумчивого, посмотри на лики их: какая кротость, какая привязанность к человеку, часто бьющему его безжалостно, какая незлобивость, какая доверчивость и какая красота в его лике.»
Очень высоко, но однотонно. Многогранность и сила (силы) природного мира и здесь закрыты. У придуманного Достоевским старца Зосимы в его знаменитом монологе сказано не о высоких силах мира, а о божественной силе, сквозящей сквозь мир. Есть это «иное» у других христианских святых, скажите мне?
Так сказать, хвилософски обдумывая значение того наблюдения, что Природа способна преображать душу в высоком смысле своими силами, мы приходим к вопросу соотношения природного и божественного.
Есть жесткая схема «тварное-нетварное», практически противопоставление. Если так, то что же это за тварное такое, которое приподнимает к Богу своими стихийными силами?
Можно конечно ограничиться «отмазкой»: Бог сквозит нам сквозь природу, ничего там своего нет. Но интуиция подсказывает, что - «есть». Природа — это что-то самобытное, одушевленное, дискретное в своей одушевленности. Не ангелы-зомби из богословских схем, а носители собственной воли, собственных сил, порой дарящих нам, нет, наверное не благодать, а нечто другое, что, однако же на ступеньку поднимает нас выше к благодати... А порой и скидывает вниз...
Так приближаемся к мысли, что «тварное и нетварное», платоновская схема, соперничает с идеей стадиальности мира, возможности стадиального приближения тварного к Богу. Высокий тварный мир способен поднимать «тварь» на ступеньку выше к богу, вливая в него СВОИ высокие силы.
Природа для нас закрыта. Мы рабы бетонных склепов. Сказать, что это «проблема», ничего не сказать. В общем-то для нас закрыт мир и дан лишь крохотный исковерканный кусочек его. И нам остаются только шаблонные и где-то даже высокомерные в схематически-богословском духе рассуждения о «тварном», ценности которого мы не знаем.
Лучшие воспоминание детства так или иначе переплетены с природой: с лугами, с полевыми цветами. Хотя, я всё это видел достаточно редко.
Мечты об океане.
Позже было погружение в картины гор Рериха.
Еще позже, подковавшись в теме, почувствовал нечистоту многих стихий природы, и чистоту, высь других. Хищничество и очищающая раскрывающая для любви сила — всё это Природа.
Наконец, пришла тяга к сильной и чистой, сумрачной природе севера, которую я, увы, видел совсем недолго. Она мне сейчас кажется преображенным чистилищем. Лучшим местом для уставшего путника.
Хотел бы спросить у присутствующих, ощущают ли они, какие могучие силы способна вливать в нас Природа, а главное как она способна очищать, преображать нас. Природа или скорее те, кто за природой... Как многогранны те силы, которые за ней стоят. Симфония, полифония сил, а порой и их борьба.
Чистая прозрачная морская вода - это одно, а могучая сбивающая с ног волна — другое. Но и то, и другое — токи сил, способные проходить сквозь нас, если им открыться. Разные стихии, разное воздействие на душу. Снег и луга, горные вершины и мир горных глубин и рудных камней, который, кажется, тонко со всеми его соблазнами прочувствовали сказатели уральских легенд. Мир подлесья, корней деревьев, болот и пустынь.
Обращаясь к обломкам старого язычества, мы не находим этой преображающей силы, этого переживания природы. Всё сугубо утилитарно, приземленно, антропоморфно. Но язычество манит, и вот современные неоязычники пытаются создать свой природный мир, выдавая его за старый. То же на обломках старины делают сказочники, поэты, создатели путанных сект вроде «Анастасии», изобретатели «природных» медитаций.
Пару слов о натуропатии или о лечении, используя природные факторы. Вся эта разветленная противоречивая система оздоровления, в том виде, в каком она сложилась, помогает лечению болезней слабо, практически вообще никак. Это больше сфера обмана и самообмана, чем реальной медицины.
Но если вглядеться в причины этого заблуждения, этой тяги (лечиться морем, босикомхождением, камнями и прочее), то, кажется, среди остального можно рассмотреть тягу человека к лечению души природой. Натуропатия, как религиозная интуиция... Бессознательное смешение этих разных вещей. Беда в том, что не всё, что способно целить душу, способно преображать грубое тело.
Есть интуиция, что всё то, что мы изредка переживаем, прикоснувшись к миру в природном аспекте, лишь первое приближению к тому, что можно пережить. Природу можно принять в самое сердце, и она способна нас принимать в своё сердце или, точнее, в свои сердца.
Божеские ли это силы? Переживание природы способно быть созвучным переживанию любви, созвучным молитве. Но это, кажется, не собственно божественные силы или не только ее преломления.
Природа может восприниматься как храм, от погружения в луговые травы до душевного прорыва в космос, и настроить на нужную волну.
Весь этот мир для нас закрыт.
А ведь эти переживания, насыщения, похоже, и есть часть того естественного для человека безгрешного гедонизма, которые могли бы оторвать человека от многих проявлений греховного. Они бы немного насытили его постоянный голод соблазнов.
И, как знать, может быть даже приоткрыли какому-нибудь человеку корни его грехов.
Еще хотелось бы сказать, по поводу ощущения Природы в мире исторического христианства. Сугубо церковных писаний я совсем не знаток, но вот у Достоевского старец Зосима:
«Ночь светлая, тихая, теплая, июльская, река широкая, пар от нее поднимается, свежит нас, слегка всплеснет рыбка, птички замолкли, все тихо благолепно, все богу молится. И не спим мы только оба, я да юноша этот, и разговорились мы о красе мира сего божьего и о великой тайне его. Всякая-то травка, всякая-то букашка, муравей, пчелка золотая, все-то до изумления знают путь свой, не имея ума, тайну божию свидетельствуют, беспрерывно совершают ее сами, и, вижу я, разгорелось сердце милого юноши. Поведал он мне, что лес любит, птичек лесных; был он птицелов, каждый их свист понимал, каждую птичку приманить умел; лучше того как в лесу ничего я, говорит, не знаю, да и все хорошо. "Истинно, отвечаю ему, все хорошо и великолепно, потому что все истина. Посмотри, говорю ему, на коня животное великое, близ человека стоящее, али на вола, его питающего и работающего ему, понурого и задумчивого, посмотри на лики их: какая кротость, какая привязанность к человеку, часто бьющему его безжалостно, какая незлобивость, какая доверчивость и какая красота в его лике.»
Очень высоко, но однотонно. Многогранность и сила (силы) природного мира и здесь закрыты. У придуманного Достоевским старца Зосимы в его знаменитом монологе сказано не о высоких силах мира, а о божественной силе, сквозящей сквозь мир. Есть это «иное» у других христианских святых, скажите мне?
Так сказать, хвилософски обдумывая значение того наблюдения, что Природа способна преображать душу в высоком смысле своими силами, мы приходим к вопросу соотношения природного и божественного.
Есть жесткая схема «тварное-нетварное», практически противопоставление. Если так, то что же это за тварное такое, которое приподнимает к Богу своими стихийными силами?
Можно конечно ограничиться «отмазкой»: Бог сквозит нам сквозь природу, ничего там своего нет. Но интуиция подсказывает, что - «есть». Природа — это что-то самобытное, одушевленное, дискретное в своей одушевленности. Не ангелы-зомби из богословских схем, а носители собственной воли, собственных сил, порой дарящих нам, нет, наверное не благодать, а нечто другое, что, однако же на ступеньку поднимает нас выше к благодати... А порой и скидывает вниз...
Так приближаемся к мысли, что «тварное и нетварное», платоновская схема, соперничает с идеей стадиальности мира, возможности стадиального приближения тварного к Богу. Высокий тварный мир способен поднимать «тварь» на ступеньку выше к богу, вливая в него СВОИ высокие силы.
Природа для нас закрыта. Мы рабы бетонных склепов. Сказать, что это «проблема», ничего не сказать. В общем-то для нас закрыт мир и дан лишь крохотный исковерканный кусочек его. И нам остаются только шаблонные и где-то даже высокомерные в схематически-богословском духе рассуждения о «тварном», ценности которого мы не знаем.