1
Библиотека исихастской литературы / Re: "Искусство Борьбы с Помыслами" Симеона Афонского: удивил.
« : 24 Февраль 2014, 18:35:25 »
Мне книга показалось слишком "от ума"...
В этом разделе можно просмотреть все сообщения, сделанные этим пользователем.
Взять свою меру и идти дальше, чтобы не остаться привязанным к сундуку с богатствами навеки...
Стоящие в храме прицеплялись к словам: “Помилуй меня, Боже, помилуй меня”, как и ныне. Таких ныне в храме 100%, считая священников, архиерея и патриарха.
Оставаясь на месте, начинаешь глубже проникать в себя и острее чувствовать окружающий мир. Этот мир начинает распинать тебя ежедневно и ежечасно множеством самых обыденных ситуаций.Я именно это и имел ввиду говоря о внутренней неупокоенности.
Но условием для этого явлется внутренняя динамика или неупокоенность. Неудовлетворенность собой, все более острое ощущение страстей, стянувших тебя ремнями и привязавших к миру, неспособность совладать со своим умом, слабость молитвы, ужас от осознания того, что в тебе самом таится черная бездна, готовая тебя поглотить - очень многое, что трудно выразить словами.
А также понимание того, что все найденное тобою в себе самом и кажущееся на первый взгляд жемчужинами, на самом деле - мишура или мусор, и все это не идет ни в какое сравнение с тем, что обязательно должно быть где-то, с тем запредельным, что однажды должно нам открыться.
Озарения, благостность, покой, радость - все это в лучшем случае слабые отблески, которыми не стоит очаровываться, в лучшем случае оазисы в пустыне, но и вода в оазисах может быть отравлена.
К примеру, начитался Свенцицкого, а ум услужливо выстроет соответствующую "картинку" в подтверждение своей же правоты, или тот, уже приводимый мной пример с Карлосом Кастанедой, когда его "последователи" начинали пожирать декоративные кактусы и видеть световые шары вокруг людей.Вот то, во что много раз я сам попадал, когда прочитав нечто о чистой молитве и ощутив на практике похожие ощущения, мне казалочь "Вот оно!" (Феофан вроде о похожих явлениях предостерегает).
А Вы псалмы пр. Давида читайте,Вы знаете, Андрей, я сейчас настолько заражен подозрительностью, что мне кажется, что читая псалмы, если их читать с умом, постоянно жаждущим впадения в некий удобый эгрегор, предоставляют самую лёгкую для этого возможность. Через можно подключиться как ветхозаветному эгрегору, так и к "подвижническому" монашескому. То есть, ум помнит, что подвижники всё время прочитывали псалмы, и когда человек начинает занимается невнимательным псалмопением, то он уже не Богу молится, а подключается к эгрегору "представлений о подвижничестве", и ему кажется, что он на правильном пути. Читаешь себе весь Псалтырь за неделю, например, и в ус не дуешь. Ты же ведь всё правильно по канонам делаешь, повторяя практику отцов. Прошу понять меня правильно, я не отвергаю Псалтырь, просто в болезни, в которую я впал сейчас, это, на мой взгляд, не самое лучшее лекарство.
в них нет никакого эгрегора и коллективного сознания,
их сам Иисус Христос всю жизнь читал.
Бог Он ВеликАх, дорогой Андрей! А если я обманываться рад? Ведь, что самое главное даёт эгрегор взамен общения с Богом это покой! То к чему я всю жизнь по лености своей стремлюсь. Мертвенный, холодный покой,без страданий и без жизни, в котором льётся холодный свет. Некая нирвана. И я чтобы совместить это своё это стремление со святоотеческим преданием я эту нирвану совместил с православной исихией. Поэтому не всё так просто, Андрей.
И общение с ним ВЕЛИКОЕ дело, так что не ошибётесь его отличить от подмены.
Эгре́гор (др.-греч. ἐγρήγοροι, «стражи») — в оккультных и новых (нетрадиционных) религиозных движениях — душа вещи, «ментальный конденсат», порождаемый мыслями и эмоциями людей и обретающий самостоятельное бытие.
Очищение обычно идет сверху вниз: человек отслеживает мысли, в которых присутствуют гневные нотки, затем начинает справляться с эмоциональным возмущением, затем доходит до кипения гнева в сердце, а затем... Обычно начинается подавление страстей (в т.ч. и гнева), при этом теряется и наполняющий поток жизненных сил, сами же страсти скидываются вниз, и люк задраивается, и тогда сила гнева, смешиваясь с осуждением, становится черным смоляным потоком в подсознании. Он, пульсируя, исподволь толкает и побуждает к проявлению "разрешенные" страсти и чувства: напр., он питает чувство религиозной исключительности, он наполняет ненависть к врагам партии/церкви/государства и т.п. - при видимом внешнем благочестии.
Критика православия как цель, повод всегда найти можно. Сейчас это у него неправильное понимание православными св. Григория Паламы и Фаворского света, завтра что еще - все одно никто не разберет, но зато авторитет старообрядцев поднимет. Слон и моська.
Преображение есть именно провозвестие Страстей. Оно – освещенный слепящим светом вход в непроглядную ночь богооставленности. И не об этом ли говорили с Господом Моисей и Илия? Ученикам было дано услышать, что, «явившись во славе, они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк 9, 31). В лучах невещественной Славы Господь и Его пророки говорили о запредельных боли, тоске и ужасе. Тому, кто хочет рассуждать о богословии Фаворского Света, надо помнить, что оно возможно только в связи с богословием крови и тьмы Страстной Пятницы и гробового молчания Субботы.
Характерно отношение к прп. Симеону свт. Григория Паламы (†1359), которого подчас пытаются представить духовным наследником первого. Общеизвестно, что для обоих учителей откровение БогаСвета является высшим возможным на земле образом Богопознания. Но свт. Григорий, почтительно упоминающий Симеона как наставника умносердечной молитвы (правда, всего лишь однажды13), в собственных богословских сочинениях, однако, на него никогда не ссылается. Более того, некоторые представления, восходящие непосредственно к прп. Симеону, Палама считает долгом горячо и непримиримо опровергать14. Между тем, кого церковное сознание Византии девять веков назад почтило именем «Нового Богослова», и тем, чье имя сегодня считается едва ли не символом богословской самобытности Восточной Церкви, существует различие и более общего порядка.
Мы уже говорили, что Симеон так же непосредственно, как Павел, богословствует от опыта веры, жизни и видения. Он не подчиняет ни само свое созерцание, ни его словесное выражение посторонним для него философским категориям. Вместе с тем, созерцание для него ничуть является не личным внутренним делом, а общецерковным, кафолическим. Отрицающих необходимость духовного просветления (в его смысле) он признает не менее как вероотступниками. Однако его самосознанию не свойственны ни сектантство, ни элитарность. В большинстве своих писаний он обращается не только к монахам, а к христианам вообще, призывая всех и каждого к достижению святости15. Палама же защищает молитвенную методику избранной духовной элиты, для которой созерцание является образом жизни и, в то же время, в некотором роде, привилегией, предметом общественного престижа. Главным учителем молитвы, по Симеону, является взыскательная, бескомпромиссная совесть верующего человека. У афонских исихастов XIV века, протагонистом которых был Палама, вперед выдвигаются специфически монашеские добродетели, а также вопросы дисциплины ума и психофизической техники.
Догматическая работа Паламы, с другой стороны, убедительно свидетельствовала об исконном, от апостолов идущем предании: Само Божество открывается миру и человеку как несотворенный, вечный и неприступный Свет. В этом непреходящая кафолическая правда св. Григория. Но в силу исторических обстоятельств, его непосредственной, ближайшей целью была апология определенной монашеской корпорации. С самого начала полемики с Варлаамом и Акиндином обсуждение важнейшей темы христианского Откровения оказалось частью церковнополитической борьбы. Лучи Света истины, Который Сам «просвещает всякого человека, грядущего в мир», и отнюдь не нуждается в человеческом оправдании, были сделаны достоянием диалектики и едкой публицистики. Добавим, что и в наше время неопаламизм зачастую пытаются использовать в специально полемических целях16 или положить в основу корпоративной идеологии, уводя, таким образом, от подлинных высот созидания нового человека во Христе.
Сравнение прп. Симеона со свт. Григорием Паламой показывает различие между апостольским богословием-исповеданием, в силе Святого Духа свидетельствующим об опыте Фавора, – в том числе, в откровениях позднейших веков, – и богословием, которое представляет собой рационалистическое использование мистического опыта. Важно, что богословие первого рода имеет исходной точкой своего пути – душу, поставленную перед Богом в обнажении от всяких земных связей и условий, а концом этого пути видится преображенное в Воскресении вселенское тело Церкви, как «полнота Наполняющего всё во всём» (Еф 1, 23). Богословие же второго рода исходит из среды Церкви, понимаемой как социальная сила, или порождается некоей социальной силой, говорящей от лица Церкви. И такое богословие, даже предпринимаемое в целях защиты православного предания, неизбежно оказывается исторически ограниченным, как любое явление социальной природы17.