Преображение и Церковь

[Alex-naon]

"Преображение и Церковь" Священноинок Симеон (РПСЦ)
http://www.posad.1gb.ru/default.aspx?ti=1&hti=94

Очень интересная и не менее спорная статья, но определенно заслуживающая внимания.

Преображение есть именно провозвестие Страстей. Оно – освещенный слепящим светом вход в непроглядную ночь богооставленности. И не об этом ли говорили с Господом Моисей и Илия? Ученикам было дано услышать, что, «явившись во славе, они говорили об исходе Его, который Ему надлежало совершить в Иерусалиме» (Лк 9, 31). В лучах невещественной Славы Господь и Его пророки говорили о запредельных боли, тоске и ужасе. Тому, кто хочет рассуждать о богословии Фаворского Света, надо помнить, что оно возможно только в связи с богословием крови и тьмы Страстной Пятницы и гробового молчания Субботы.

Характерно отношение к прп. Симеону свт. Григория Паламы (†1359), которого подчас пытаются представить духовным наследником первого. Общеизвестно, что для обоих учителей откровение БогаСвета является высшим возможным на земле образом Богопознания. Но свт. Григорий, почтительно упоминающий Симеона как наставника умносердечной молитвы (правда, всего лишь однажды13), в собственных богословских сочинениях, однако, на него никогда не ссылается. Более того, некоторые представления, восходящие непосредственно к прп. Симеону, Палама считает долгом горячо и непримиримо опровергать14. Между тем, кого церковное сознание Византии девять веков назад почтило именем «Нового Богослова», и тем, чье имя сегодня считается едва ли не символом богословской самобытности Восточной Церкви, существует различие и более общего порядка.

Мы уже говорили, что Симеон так же непосредственно, как Павел, богословствует от опыта веры, жизни и видения. Он не подчиняет ни само свое созерцание, ни его словесное выражение посторонним для него философским категориям. Вместе с тем, созерцание для него ничуть является не личным внутренним делом, а общецерковным, кафолическим. Отрицающих необходимость духовного просветления (в его смысле) он признает не менее как вероотступниками. Однако его самосознанию не свойственны ни сектантство, ни элитарность. В большинстве своих писаний он обращается не только к монахам, а к христианам вообще, призывая всех и каждого к достижению святости15. Палама же защищает молитвенную методику избранной духовной элиты, для которой созерцание является образом жизни и, в то же время, в некотором роде, привилегией, предметом общественного престижа. Главным учителем молитвы, по Симеону, является взыскательная, бескомпромиссная совесть верующего человека. У афонских исихастов XIV века, протагонистом которых был Палама, вперед выдвигаются специфически монашеские добродетели, а также вопросы дисциплины ума и психофизической техники.

Догматическая работа Паламы, с другой стороны, убедительно свидетельствовала об исконном, от апостолов идущем предании: Само Божество открывается миру и человеку как несотворенный, вечный и неприступный Свет. В этом непреходящая кафолическая правда св. Григория. Но в силу исторических обстоятельств, его непосредственной, ближайшей целью была апология определенной монашеской корпорации. С самого начала полемики с Варлаамом и Акиндином обсуждение важнейшей темы христианского Откровения оказалось частью церковнополитической борьбы. Лучи Света истины, Который Сам «просвещает всякого человека, грядущего в мир», и отнюдь не нуждается в человеческом оправдании, были сделаны достоянием диалектики и едкой публицистики. Добавим, что и в наше время неопаламизм зачастую пытаются использовать в специально полемических целях16 или положить в основу корпоративной идеологии, уводя, таким образом, от подлинных высот созидания нового человека во Христе.

Сравнение прп. Симеона со свт. Григорием Паламой показывает различие между апостольским богословием-исповеданием, в силе Святого Духа свидетельствующим об опыте Фавора, – в том числе, в откровениях позднейших веков, – и богословием, которое представляет собой рационалистическое использование мистического опыта. Важно, что богословие первого рода имеет исходной точкой своего пути – душу, поставленную перед Богом в обнажении от всяких земных связей и условий, а концом этого пути видится преображенное в Воскресении вселенское тело Церкви, как «полнота Наполняющего всё во всём» (Еф 1, 23). Богословие же второго рода исходит из среды Церкви, понимаемой как социальная сила, или порождается некоей социальной силой, говорящей от лица Церкви. И такое богословие, даже предпринимаемое в целях защиты православного предания, неизбежно оказывается исторически ограниченным, как любое явление социальной природы17.

[Alexander]

Хорошо, что появляются полемические статьи. Хорошо, что вообще что-то вдумчивое на эту тему появляется. Хорошо, что автор не доводит противопоставление (путей Симеона Н.Б. и Паламы) до абсолюта и абсурда. Впрочем, я с этим противопоставлением не согласен. Дело в том, что существует некоторая иерархическая лестница становления и преображения человека. Симеон больше говорит об некой одной ее части, а Палама - о другой. Симеон говорит богословско-поэтическим языком, и больше претерпевает за свой дар, а Палама говорит богословско-полемическим языком и обращается за помощью к политическим силам. А как известно в полемике и в политике нечистоты много. Прп.Симеон больше обращается к сердцу, а Палама - к сверхсознанию, точнее, рационально закрепляет учение о  сверхобразном постижении Бога в Его энергиях.

[Афанасий]

Преображение есть именно провозвестие Страстей.

По мне так это провозвестие воскресения-преображения.
Хотя и без Страстей оставления мира сего не обойтись.