Семь образов того, как человек взирает на одного только Бога,
а на себя не смотрит и себя забывает.
* * *
Во благодати Господа Иисуса сердечно возлюбленный брат!
Передо мной твоё любезное письмо от 9 марта, в коем ты просишь изъяснить более подробно то, о чём я писал тебе в прошлый раз. А писал я следующее: «Взирать на одного только Бога во Христе, а на себя не смотреть и себя забывать – вот корень всех добродетелей; но это имеет свои градации». Что это за градации, ты и хочешь теперь узнать – как будто ты хуже разумеешь сие, чем я. Хорошо, напишу в простоте, что смогу, хотя я знаю не больше того, что говорил тогда.
Сразу скажу, что есть семь образов того, как христианин может и должен взирать только на Бога, а себя забывать; и что опыт учит, что чрез сие рождаются (но, конечно, у каждого по-своему) все добродетели и всякое благо. Происходит это в семи сферах или областях: 1) покаянного искания Бога, 2) восприятия даров от Бога, 3) духовного делания, 4) восхождения к простоте, 5) созерцания, 6) умирания самому себе и препоручения себя Богу и 7) подлинного и всецелого единения с Богом, – смотря по тому, как руководство Божие ведёт каждого христианина, учитывая его меру, состояние, положение и т. п. Сообразуясь с этим, христианину, приступая к делу, не нужно думать о том, высока или низка его мера, ибо то состояние, какое каждый из нас имеет от Бога, для нас наиблагоприятнейшее.
1. В состоянии покаяния, будь то в начале или в продолжение христианского пути, когда душе открываются в совести её греховные раны, и она чувствует страх, тяжесть и безотрадность из-за неотвратимости праведного Божьего наказания, не видя пред собою ничего, кроме тьмы, смерти и проклятия, – тогда для души нет никакого иного действия и выхода, и ничего лучшего, как перестать смотреть на саму себя и обратить взор исключительно на Бога во Христе, если только она хочет, чтобы её раны исцелились, а грехи сменились добродетелями. Оглядываться вокруг себя в поисках (как душа думает) добрых дел; стараться помочь себе и успокоить себя выполнением тех или иных благочестивых предписаний; браться за духовные (как представляется душе) подвиги; обещать себе исправиться, давать обеты, и т. д., и т. п. – всё это есть строить стену, обмазывая её грязью (Иез. 13, 10). Делами закона не оправдывается пред Богом ни один человек (Рим. 3, 20); закон слишком свят (Рим. 7, 12), а плоть слишком немощна (Мф. 26, 41), и не может покориться закону Божию (Рим. 8, 7). Посему на путях закона совесть никогда не умиряется, но, наоборот, растревоживается ещё больше. Христианин делает всё, от него зависящее, но его падшесть и немощь нисколько не исцеляются, так что, наконец, он в отчаянии восклицает Апостольскими словами: Бедный я человек (Рим. 7, 24)! Только когда он соглашается с Божией правдой и от сердца принимает, что он поистине несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг (Откр. 3, 17) и достоин всякого осуждения, и затем отвращает свой взор от себя, дабы вперить его только в Бога во Христе, Который по благодати принимает и спасает грешника (Тит. 3, 5), – лишь тогда ему приходит помощь, пусть даже он и несёт на своей вые гору грехов, а в сердце его орудуют семь бесов (Мк. 16, 9).
Итак, душа должна здесь только, исповедуя от сердца свою немощь, всё время отвращать свой взгляд от себя и устремлять его на Бога, Который Кровию Христовой может и хочет оставить и изгладить все её грехи. И когда её падшесть и греховность вновь и вновь будут представать пред глазами, и ей покажется, что она не может взирать на Бога во Христе, потому что Он якобы не желает смотреть на неё, то она должна всё равно (Лк. 18, 5), во имя Иисуса, постоянно продолжать (Мф. 7,
упорно отводить свой взор от себя и обращать его ко Христу – Который, без сомнения, не даст ей постыдиться, но рано или поздно обымет её Своею вечной милостью. И так забывает человек самого себя и взирает на Бога во Иисусе Христе ищущим образом, подобно тому, как больное, страждущее дитя смотрит на свою мать, или как ужаленные змеями в пустыне взирали не на свои раны, но на медного змия, водружённого Моисеем, и исцелялись (Числ. 21,
. Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3, 16).
2. Покаяние и искание благодати во Христе разрешается обыкновенно в состояние утешения, когда милосердный Господь даёт душе вкусить богатство Своей благости в оставлении её грехов (Еф. 1, 7) и в восприятии некоторых ощутимых даров благодати, как то: радости, света, лёгкости, отрады и тому подобного. Тогда душе особенно необходимо, чтобы она не разглядывала, но забывала себя, дабы Божии благодеяния не повреждались и не разорялись самоуверенностью и самоугождением. Душе надлежит здесь сомкнуть глаза в отношении себя и данных ей Божиих даров (после того как она должным образом возблагодарит Бога за них), чтобы не вожделеть их для себя, но неким образом отстраниться от них и взирать только на Бога во Христе, всякую отраду имея не в себе, но в Боге, подателе и источнике всех благ (Иак. 1, 17), Который един благ и достоин любви.
Такое забвение себя и принятых Божьих даров, такое отстранение от них, такое закрытие глаз перед собой и всем сотворённым, чтобы не желать в нём ничего для себя, но взирать только на Бога, представляется нашей самости и ветхому человеку безумием. Рассудок думает: «Какая мне польза, какой смысл в том, что я принял нечто от Бога, и тут же должен про это забыть, и ничего не иметь из того для себя?» Но рассудок и чувства слепы и не разумеют Царства Божия (1 Кор. 2, 14). Опыт учит, что чем более мы отстраняемся от всякого духовного дара, не желая владеть им как собственностью, тем благороднее он выявляется в нас; и если мы отстраняемся и от сего благородства, не желая присваивать и его, дабы взирать только и исключительно на Бога, то тем паче мы удостаиваемся Божией благодати и тем ближе мы ко спасению – ибо чем больше в душе искреннего самоумаления и отрешения от падшей самости, тем больше в ней добра и благости. Но, увы! поскольку многие держатся за полученные от Бога блага и смотрят на них, как на свои собственные, то ничего большего и лучшего они не получают; да и принятые дары повреждают и теряют.
Итак, душа в состоянии воспринятия даров от Бога забывает и не смотрит на саму себя, но только на Бога во Христе, каковое воззрение порождает всякое благо. И пусть Жених в сии радостные дни дарит невесте одно украшение за другим, говоря при этом: ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! (Песн. 1, 15), – она не хочет и взглянуть на них, но отвечает: о, Ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен (Песн. 1, 16)!
3. Взирать только на Бога во Христе, себя же саму не видеть и забывать душе надлежит и на пути освящения, когда она начинает подвизаться деятельным образом. Благонастроенные христиане, принявшие в известной мере благодать Божию во Иисусе, отличаются сердечным стремлением жить по Богу, во славу Его, и ревностно совершать своё спасение (Фил. 2, 12) и освящение (2 Кор. 7, 1; 1 Фесс. 4, 3). Но очень жаль, что многие из них неправильно подходят к делу. Христианин сразу начинает как бы выискивать врагов своего спасения; он скрупулёзно исследует всякое своё действие; он противостоит с великим напряжением всему худому, усердствует о добродетелях и старается, насколько он может, привести себя к благочестивой жизни. Но только из всего этого выходит или само-сооружённое мнимое внешнее благочестие, или и вовсе лицемерие, без основания и корня; или христианин замучивает себя малодушием и неверием; или и вовсе опускает руки, поскольку всё время обнаруживает в себе неиссякающие недостатки и не видит никакой возможности спастись, как он это себе представляет, – ибо во всём этом душа принимается за своё духовное делание сама по себе, без Бога.
Легчайший же и истиннейший путь спасения и освящения есть – взирать на Бога во Христе, а себя самого со всеми своими немощами отодвигать далеко назад и забывать. Будем проходить предлежащее нам поприще, говорит Апостол Павел, – но каким образом? Взирая на начальника и совершителя веры Иисуса (Евр. 12, 1–2). Это и есть то прекрасное делание пребывания с Богом в Его спасительном соприсутствии, о котором говорит Псалом: Всегда вижу я пред собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь (Пс. 15,
. Такое детское воззрение на соприсутствующего нам Бога-Любви (1 Ин. 4, 16), памятование Его и непрестанное занятие сердца Им и Его божественными совершенствами есть истинное воинское искусство во внутренней брани, когда душа не ввязывается напрямую в борьбу с врагом, но поступает как дитя, которое, сталкиваясь с лающим на него псом, не нападает на него, но бежит к матери и в безопасности укрывается на её руках. Чрез взирание на Бога и занятие сердца Богом и Его божественными свойствами душа чудесно просвещается, укрепляется, умиряется и неприметно для себя освящается, причём самым неложным и основательнейшим образом. Ибо напечатление в душе Божьего соприсутствия, Его величия, Его вседовольствующей нас полноты, Его бесконечных добродетелей постепенно проницает её так, что в её очах и сердце умаляется всё то, и она поистине отстраняется и отчуждается от всего того, что не есть Бог и Божие.
4. Если душа пребудет в вышеизложенном делании верной и постоянной, то Бог благословляет её труд; Он предходит ей в нём и в основании её сердца встречает её Своим привлечением и сокровенными напечатлениями Своей близости, любви, вседовольствующей полноты и других Своих божественных свойств. Тогда у души больше совсем не получается рассматривать Бога и Его совершенства действиями рассудка, так, чтобы пункт за пунктом, с различением того и другого, разделять всё на части и затем обозревать по отдельности. Когда душа в простоте пребывает в сердце, то она обретает там некое глубокое и целостное, не распадающееся на те или иные стороны напечатление Божией близости, величия, любви, полноты и проч. Это напечатление хотя и сокровенное, и тонкое, – но оно приносит с собой внутреннюю духовную силу, при помощи которой душа властно отстраняется и отлепляется от всего сотворённого и преходящего, дабы войти в единение со своим Богом, постоянно быть с Ним и держаться только за Него.
Здесь христианину не нужно совершать ничего более, как только в простоте следовать сему внутреннему Божию руководству и привлечению в сердце (1 Ин. 2, 27) и, стараясь в таковом расположении духа прилепляться к Богу и пребывать с Ним, кротким и чистым взглядом веры взирать только на Него, а не на себя самого. Именно чрез такое простое внутрь-собирание и внутрь-пребывание он наилучшим образом может хранить себя от всякого зла (1 Ин. 5, 18), навыкать подлинным добродетелям и открываться для истинного единения с Богом и принятия Его бесчисленных благ. Если же христианин возьмётся за дело, не восходя к сей простоте, но взирая на самого себя и действуя по своему разумению, то он только разорит себя и запутается окончательно. Ибо его прежние внешние, чувственные и рассудочные, деяния и созерцания больше не служат и не помогают ему; он не получает от них ни напитания, ни отрады; если он возвращается к ним, то его душа всё больше ниспадает во тьму, сухость и пустоту, немощствует и рассеивается; и чем больше он хочет помочь себе напряжёнными усилиями рассудка и чувств, тем хуже ему становится. Лишь когда христианин, забывая всё, в простоте безмолвия пребывает при своём сердце, или, точнее сказать, при Боге, тогда он воспринимает вышеназванное привлечение и напечатление от Бога и вкушает в этом своё благо, всё более уразумевая, что ему не остаётся желать и делать ничего иного.
Между тем душе, из-за её неопытности, первоначально бывает тяжело удовлетворяться таковым восхождением к простоте, так что она нередко вновь и вновь обращается к самой себе и смотрению на себя, в то время как ей надлежало бы неопустительно пребывать с Марией при ногах Спасителя, ибо только это одно душе нужно (Лк. 10, 42) и более спасительно, чем её бесчисленные беспокойства о многих вещах. – Но моё письмо получается уже слишком пространным, посему оставшееся изложу кратко.
5. Душа взирает только на Бога, а не на саму себя, созерцательным образом – когда Господу угодно внутренне открыть ей Себя уже более явно (Ин. 14, 21), и ощутительно соприсутствовать ей. Тогда очи души отверзаются, и она блаженно-сладчайшим действием Божиим привлекается к Сему соприсутствующему ей и вседовольствующему её Благу, дабы неотрывно взирать на Него и прилепляться к Нему, – что и называется состоянием созерцания. Душе здесь уже не нужно напоминать, чтобы она не смотрела на саму себя, поскольку чрез столь обильное помазание она уже достаточно научена сему (1 Ин. 2, 27), и легко устремляется к Господу прекрасной и привлекательной силой Его соприсутствия. О том, сколь великое благо производит таковое состояние неотрывного смотрения на Бога, говорит, среди прочего, Апостол Павел: Мы же все открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа (2 Кор. 3, 18).
6. Наиболее подобает христианину взирать только на Бога, а себя не видеть и забывать, в состоянии умирания самому себе и препоручения себя Богу – в состоянии важном, но и опасном, когда христианин проходит путь совлечения всего, всяческого очищения и всевозможных скорбей. Тогда для него особенно необходима сия истина, и чем болезненнее скорби, тем она необходимее.
На высоких путях очищения, умаления и умирания ветхому человеку душа не может найти ни света, ни утешения, ни благодати, ни Самого Бога; всё это теперь представляется ей едва ли не ненавистным. Она видит, более того – поистине познаёт свою падшесть, свою тьму, свою немощь, свою неописуемо великую нищету наигорчайшим образом. Все её прошлые благодатные вкушения и чувства богообщения исчезли, и, как ей думается – навсегда, и по её вине. Все её делания, подвиги, устремление к Богу, внутрь-собирание и т. д., то есть то, чем она навыкла единиться с Богом, укреплять или сохранять себя, – всё как будто рухнуло, перестало действовать.
Что же делать бедному христианину? Ничего. Что претерпевать? Всё, – но, как кажется, без всякой надежды на спасение. Как же ему быть? и что посоветовать ему – тому, у кого не осталось ничего, кроме своей величайшей нищеты и совершеннейшего ничто? Тут ему не остаётся ничего другого, как с великим смирением согласиться с этой нищетой и этим ничто, и всецело препоручить себя – именно в качестве этого сплошного бедного ничто – Богу во Христе, положившись на чистую милость Его благодати, не ища больше ничего в самом себе, не ожидая от себя ничего, не надеясь для себя ни на что, но предоставляя Богу изрекать над собою суд и совершать с собою всё, что Ему угодно, и во времени, и в вечности.
Всё сие должен производить Бог, а человек претерпевать и принимать. И когда Бог действует так, тогда человек действительно оставляет себя самого, исходит из себя самого, умирает самому себе и подлинно научается, что значит – взирать только на Бога во Христе умирающим себе и препоручительным Богу образом, себя же самого не видеть и накрепко забывать; чрез что не только рождается в нас всяческое благо, но мы исполняемся и истинного богообщения.
7. Это последнее и совершается в состоянии подлинного и всецелого единения с Господом и преображения в образ Его (Ин. 17, 26; 2 Кор. 3, 18), как о том говорит Спаситель, Писание во многих местах и святые в бесчисленных своих свидетельствах; я же об этом ничего не могу сказать. Господь да даст нам благодать опытно познать сие!
Вот, дорогой брат, то, что я, прерываемый разными делами, и в спешке, могу сказать в ответ на твои вопросы. Сам извлеки из сего для себя пользу; ты сумеешь отделить мои ошибки от чистой Божией истины.
Добавлю ещё, что я не считаю так уж необходимым, чтобы христиане столь подробно рассуждали об этих градациях и вообще ступенях духовной жизни – поскольку наше самолюбие, примешиваясь ко всему, хочет везде вскарабкаться на первое место и подгонять нас туда, куда Бог ещё не ведёт нас. Также я не хотел бы, чтоб написанное мною понималось так, будто всегда и везде одна ступень непременно следует за другой именно в изложенной мною последовательности. Хотя в основном так и бывает, но не у всех душ, и не с такой степенью различения и отчётливости; не говоря уже о том, что свойства душ различны, что то или иное наше поведение может производить значительные изменения в руководстве Божием, и что у Бога не одно намерение относительно всех.
Пребудем же при Боге детски (Мф. 18, 3), в настоящем (Мф. 6, 34), и целиком вверим себя Ему, по мере Его благодати в нас. Во всех же испытаниях, несомненно храня верность Господу, не будем ничего ожидать от себя, но всё – от Его бесконечной благости. Аминь! Он и да сотворит сие (1 Фесс. 5, 24)! Поминайте меня в молитвах как
вашего немощного собрата.
Мюльхайм, 2 июня 1741 г.
https://igpetr.org/terstegen-stupeni-duhovnoj-zhizni/?fbclid=IwAR27OVTM2gEiW1VRFtrmiQTWUZXMRUB80xHJm0MLINoEQmjLMyM_f9cTFeY
