Чья-то аннотация к "Tabula rasa":
"Tabula rasa в переводе с латыни означает «чистая доска»: так философы называют незапрограмированное сознание, готовое принять любые установки. Эта пьеса говорит о выборе, который стоит перед человеком конца ХХ столетия, о «текстах», которые может вместить tabula rasa сегодняшнего дня. Стиль этой пьесы, как и всей музыки Арво Пярта начиная с середины семидесятых, вписан в строгие рамки стиля tintinnabuli, «колокольчики». Колокольчики могут исполнять только самые простые мелодические ходы: несложные интервалы, прямые мелодические последования – так Пярт заявляет об авторской версии минимализма, музыкального течения, ограничивающего себя элементарными му-зыкальными фигурами.
В первой части произведения слышатся три действующих лица, три музыкальных «героя»: тонкий голос солирующей скрипки, символизирующей индивидуальность, личность; оркестровые tutti, так называемые «общие формы движения», обычно сопровождающие мелодии-темы, а здесь живущие собственной жизнью – оркестр в данном случае играет роль роботизированной массы, бездумного множества, самодвижущейся структуры; и, наконец, глубокий низкий звук ударных выступает в привычной для себя роли фатума, таинственного провидения, неумолимого и страшного. Противоположность solo и tutti движет музыкальным сюжетом. Solo поет бесхитростные мелодии, как бы пытаясь удержать саму идею мелодического, когда звуки поднимаются или спускаются, пересту-пая на соседнюю высоту; tutti движется как автомат, все более напористый, перемалывающий все на своем пути. Однажды ему удается присвоить solo, «втянуть» мелодию и обезличить ее, но она отделяется, дистанцируется и вновь звучит. Правда, в финале попытки личности состояться оказываются тщетными: все подминает под себя роковая катастрофа, обвал ударных, из-под которого еле проступают затухающие метания скрипки.
Музыка Tabula rasa – своеобразная метафора эры глобализации: она говорит о жестоких дилеммах, гигантских антитезах и глубоких противостояних – поэтому она проста и почвенна как первый день творения, и ей несвойственны полутона. Оркестр не слышит солиста и не реагирует на него: их диалог – диалог глухих. В финале оба оказываются погребены тотальной катастрофой вселенского масштаба. Исторические события, последовавшие после создания Tabula rasa, заставляют считать эту пьесу пророческой. Суперорганизованные и сверкрупные системы, похожие на отлаженный механизм, «не слышащие» и «не замечающие» происходящее вокруг, подвержены катастрофам, и техногенным и террористическим. Диагноз этим системам поставила комиссия, расследовавшая атаку на США 11 сентября: failure of imagination, упадок воображения, когда запрограмированная система не реагирует на поступающие сигналы. Арво Пярт, сам того не ведая, предугадал и сам этот упадок и его возможные последствия".
