Вот молитва:
Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя.
По смыслу - это зов (аналогичный многим евангельским призывам "Иисусе, сыне Давидов, помилуй мя", или "Господи, милостив буди мне грешному").
Допускаю, что созерцание на каком- то этапе войдет в эту молитву.
Но начинать эту молитву с "созерцательной целью", с целью "созерцания Имени" - это для меня довольно подозрительно. Это пропускать этап прямого, в простоте сердца, обращения.
Выход на созерцание - это уже плод молитвенного делания. Впоследствии это осознается, нарекается "созерцанием Имени".
Для меня все эти имяславные формулировки и рассуждения - это какая-то вязкая пластилиновой словесная среда. Уводящая от цельности и прозрачности молитвы, погружающая в ненужную рефлексию. Это затрудняет продвижение, это не воздух, не среда для полета.
Если мысль не может оформиться в красивой свободной словесной форме - это значит, что она немощна. Нет ей на то Божьего свидетельства силы.