Всегда есть конфликт между внутренней жизнью и участием в церковном богослужении.
Во-первых, как будто нечто твое интимное, скрытое, надо вынести вдруг на обозрение.
Во-вторых, как верно заметил Леонид, надо преодолеть "неприятие другого человека как совершенно равного себе". А на практике это гораздо сложнее, чем кажется.
В-третьих, нечто глубоко личное попытаться встроить в поток службы - в неразборчивое чтении Псалтири.
В-четвертых, неприятная физическая нагрузка - попробуй отстоять два с лишним, а то и три часа на одном месте, то и дело отбивая поклоны... Ум то и дело пытается улететь (и улетает), пятки ноют...
И плоть, и душа то и дело принимаются вопить: "Все это не то! Зачем тебе это??"
И действительно, можно найти тысячу доводов в пользу того, что это все совсем не нужно. Что гораздо полезнее (и приятнее) погулять по лесу или по городу, молясь от всей души...
Но я (по роду профессии) знаю, что душевный полет (который обычно путают с духовным) мало что значит. Можно в уме носить замысел грандиозного романа-эпопеи, великолепного стихотворения или блестящей научной работы (сколько таких гениев я знавал!). Но даже самые скромные книжки, в итоге, писали лишь те, кто мог часами сидеть с ручкой за столом, пока рука не отсыхала. И пока, прошу прощения, на заднице мозоли не показывались. Остальные "гении" так и остались гениями в кавычках.
Участие в богослужении - это труд. Чаще всего черный, тяжелый, кажущийся неблагодарным, бессмысленным.
Но я не один кладу поклоны в Церкви. Со мной рядом не только те, незнакомые мне люди, присутствующие на службе. Со мною и те, кто был в в этой Церкви 500, и 1000 и 2000 лет назад. И святые, и грешные. Они стояли там же, где и я. И, может быть, я незримо буду с теми, кто придет в Церковь через 1000 лет после меня (не будем говорить о конце света).
Мы - вместе. И с нами Господь.