Представим себе человека, который пришел к вере,покаялся, исправил прежнюю жизнь, не творит смертных грехов, ведет, насколько это можно представить благочестивую жизнь. Можно ли сразу сказать, что он уже освятился, достиг своей цели, пришел к Богу. Нет, конечно. Обычно только после долгих лет борьбы и испытаний Бог вселяется в человека ощутительно для него. Тогда только человек вдруг ощущает в себе совершенно новую жизнь, и себя другим, в полной мере узнает,что доселе был мертв, слеп.
Таким образом, есть два состояния человека, принципиально отличные друг от друга. Святитель Игнатий называет их плотским и духовными состояниями, или, другими словами, состояниями до и после освящения. Думаю, что такое деление должно всем понятным, известным. Сначала этап борьбы со страстями, а потом уже освящение, Боговселение,, не так ли?
Итак:
1-й этап: борьба со страстями,
2-й этап: освящение.
Что имеет в виду святитель Игнатий, когда говорит «соединение ума с сердцем»? - «Место духовным дарованиям сердечной молитвы – весь сосуд, как душевный, так и телесный, очищенный от страстей». Значит, словами «соединение ума с сердцем», святитель Игнатий как раз и называет освящение, Боговселение.
Однако Симеон Новый Богослов и Феофан Затворник пишут, что борьба со страстями и постепенное очищение от них начинаются тогда, когда «ум войдет в сердце», а прежде этого сама борьба со страстями невозможна. Получается противоречие – для того, чтобы получить сердечную молитву нужно уже очиститься от страстей, а очиститься от них можно только после стяжания сердечной молитвы. Чепуха какая-то! Значит, Симеон Новый Богослов и Феофан Затворник, говоря о сердечной молитве имеют в виду совсем другое нечто, нежели имел в виду преосвященный Игнатий. Итак, теперь уже получаем три этапа:
1-й этап: топтание на месте,
2-й этап: борьба со страстями осуществляется блюдением ума в сердце,
3-й этап: освящение, бесстрастие (по св.Игнатию сочетание ума с сердцем).
Такое деление, думаю, уже не будет так понятно и очевидно, как прежнее разделение на два этапа.
Действительно, как так: человек покаялся, решился посвятить оставшуюся часть жизнь единственно Богу и своему спасению, понял, что начало не другое какое есть, как борьба со страстями за очищение души… И не может никак начать эту борьбу, топчется на месте…
Что же это за второй этап, с которого и начинается движение, характеризующийся сердечной молитвой, блюдением ума в сердце, которым и осуществляется борьба со страстями, и как его достигнуть? Некоторые, может быть, понимают это слишком «технически»: будто они как-то должны сами «вводить ум в сердце».
Но, кажется, Феофан Затворник и пр.Игнатий, объяснили это загадочное выражение.
Вот, как пишет Затворник. Обычное наше состояние в течении дня - думаем о том, о сем, занимаемся делами, думаем о делах, и во всей нашей будничной суматохе редко удается вспомнить о Боге, молитвенно к нему обратиться. А между тем, мы должны бы все время в течении дня и при всех делах внутренне предстоять Богу в безмолвии помыслов. Но это не получается – ум отбегает и забвение одолевает, человек ничего не может поделать с собою, как бы ни старался. Так описывает этот этап «топтания на месте» Феофан Затворник, - «ничто не спеется». В таком состоянии не может осуществляться и борьба со страстями, потому что при рассеянности ума мы почти не замечаем страстных движений, а значит и не сопротивляемся им. (я говорю о тонких движениях, а грубые к тому времени должны быть уже пресечены.) Но, говорит Затворник, случается и такое, что ни с того ни с сего находит молитвенное молчание на ум само собою, и человек делает те же дела, но уже в молитвенном предстоянии Богу, ум перестает отбегать. Пр. Игнатий называет это благодатным вниманием.
Может не все, но многие, наверное, испытывали такое на себе. Я, например, хорошо понимаю это. Но потом, через более или менее продолжительное время это молитвенное бдение почему-то прекращается, начинают одолевать всякие помыслы, и никак не управишься с собою.
Вот такое находящее молитвенное предстояние Богу и характеризует 2-й этап, как я понимаю. Только необходимо, чтобы оно сделалось как можно более непрерывным и всегдашним.
Только, вот, беда, - это доброе молитвенное состояние находит редко и оно совсем не зависит от произвола. Что делать? Ведь нужно сделать его постоянным! К этому обязывает нас заповедь: «бдите и молитесь на всякое время».
Но что же делать, если такое состояние находит редко и не зависит от произвола? Что сделать, чтобы оно сделалось более менее постоянным? Отчего оно уходит от нас?
Разрешением как раз этих вопросов занята большая часть деятельных аскетических писаний отцов.
Основополагающим принципом успеха считается смирение, самоотвержение, отсутствие всякой самонадеянности. А дальше практический путь здесь расходится на две разные тропиночки (приводящие к одной цели). Одна из них для монахов, имеющих опытного руководителя, другая –для всех остальных.
Была такая традиция, когда для того, чтобы ум не «отбегал» от молитвы, его искусственными приемами «сводили» в сердце. Здесь главное – полное отречение от своей воли у ученика и опытность руководителя. Пишет Никифор монах: Это великое из великих делание все почти перенимают от других чрез научение. Очень редкие ненаученно получают его прямо от Бога, теплоты ради веры их».
Поскольку ни у кого из нас нет такого руководителя, да мы и не монахи (в большинстве), то не вижу смысла дальше писать об этой «тропиночке». Если кто-то, несмотря на предостережения отцов, пытается идти по этому несвойственному нашему положению пути, я не осуждаю его. Если есть у этого человека живая вера, то Бог Сам будет его руководить, выведет из всех дебрей прелести и приведет в пристань спасения. Но, все-таки, отцы очень не рекомендуют это. (некоторые, например, Паисий Величковский , Григорий Синаит – категорически запрещают.)
Но какова же «тропиночка», представленная именно нам?
А вот какова – просить Бога, надеяться на Него. Нет для нас никаких приемов, или методов, которыми мы могли бы достичь желаемого. Напротив, условием успеха является уничтожение упования на все эти приемы, на все собственные усилия. Одна остается нам надежда! – На Бога! Просить, умолять, а самим искать, толкать, делать все от нас зависящее.
Ну,пусть это и так, но от чего же, все-таки, получается,что человек хочет начать путь к Богу, но не может сдвинуться с места? Неужели в Евангелии нигде не говорится об этом?
Говорится: «Если хочешь быть совершен, продай свое имение и следуй за мною». И еще: «Если, кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, то не может быть Моим учеником».
Так может, от того происходит это топтание на месте, что не хватает самоотвержения?… Ну пусть нам кажется, что мы от всего отреклись (хотя бы внутренне), и готовы с Ним хоть на смерть идти, но, может быть, такое самоотвержение еще не полное, мы многое оставили себе, например: возможность почитать (духовное), поразмышлять в тишине, может быть просто посидеть, посмотреть на звездное небо… Без всего такого человек не может жить? Но, все-таки, полное отсечение своей воли у монахов – это совсем другой уровень самоотвержения, чем у нас, в миру. И, наверное, понять это можно только опытом.
Вот такие мои гипотезы. А вы что скажете?
