по поводу либидо, некоторых покоробило от этого слова:
Вышеславцев"Этика преображенного эроса"
такое платоновское выражение, как именно "эрос" очень рано приобретает права гражданства в христианской богословской литературе и даже в частности в аскетических трактатах. Но по неведению, и во всяком уж случае не по бедности языка, отцы церкви часто прибегают к термину "эрос", как и св. Григорий Нисский охотно называет нашу любовь к Богу словом φιλτρον, τ. е. придавая этой любви смысл чего-то чарующего, опьяняющего, увлекающего. Западные писатели, как это указал Шольц, в процитированной выше книге, следуют скорее за ап. Павлом, но они в большом числе пользуются своим латинским "caritas". Таков был блаж. Августин, Данте и Паскаль.
Как бы то ни было, слово "эрос" часто и охотно употребляется нашими святыми подвижниками, нашими аскетами, нашими мистиками. Слово это могло, конечно, иметь и тот свой смысл, какой оно приобрело в обывательском сознании, т. е. любви специально чувственной, приближающейся таким образом к "libido" фрэйдовского психоанализа. Это и побудило псевдо-Ареопагита написать несколько строк в защиту употребления этого слова, вульгаризированного "чернью". Но образованные богословы, например: Св. Исповедник Максим, возвышенный аскет и тонко образованный эллин, неоднократно пользуется этим именем для обозначения нашей любви к Богу. Его мы найдем особенно часто у св. Фотия Константинопольского, у св. Григория Паламы и у многих мистиков православного Востока.
Проф. Вышеславцев построил свою яркую и столь полезную книгу на этой мысли о возможности развития "эроса" от форм низших, вульгарных, т. е. от чисто чувственной любви до форм самых возвышенных, духовных, исходя из учения того памятника, который в историко-богословской науке известен под именем "Ареопагитик" или творений некоего автора конца V или начала VI века, который долго отождествлялся с апостольским мужем св. Дионисием Ареопагитом, но не имеет с ним ничего общего. В трактате "О божественных именах", входящих в состав Ареопагитик автор говорит о том, "что толпа не понимает смысла божественного имени "эрос", отождествляя его с чувственным и телесным "эросом", что не является истинным "эросом", но его отображением" (гл. IV, пар. 12). Несколько выше автор зовет не смущаться именем "эрос", так как это понятие может быть возведено, т. е. возвышено, преображено и просветлено. Ниже (пар. 15) говорится о разных ступенях этого "эроса" как "силы единения и смешения"; "эрос божественный, эрос ангельский, эрос разумный (духовный), эрос душевный и эрос физический". Важно то, что автор этого замечательного трактата, прекрасно знакомый с духом греческого языка и его богатством, не колеблясь, применяет то же самое слово, как к ступеням любви, так и к высшим, — ангельскому и божественному
