Дорогая
iunija, этот форум, к сожалению, и так перегружен размышлениями...у меня абсолютно гуманитарный склад ума и если я вдруг начну всерьез размышлять об трансформации матери в энергию и обратно то это будет по крайней мере смешно, если не грустно...
Наш дорогой
Gior как то предлагал, помнится,
Леониду открыть темку о физике, но дело почему то не пошло...Возможно он сжалится над нами убогими и расскажет о своем видении этого вопроса, но это решать ему...
Вот Dima2 говорит, что все может быть.
Более того скажу Вам: я лично знавал людей которые имели вполне себе физический контакт с нечестью,да сохранит нас от нее Господь, причем от этого контакта оставались вполне себе реальные раны....
А я вспомнила, что читала, как некоторые святые могли "премещаться" в пространстве, оказываясь в нужном месте в нужное время. Может быть такое?
Вот я в свое время, когда у меня не было выхода в нэт, просил
plota запостить тему на совершенно уникальное описание своего необычного опыта, вписанного в канву Христова Пути, матушки Досифеи (Елены Вержбловской), что он и сделал
http://www.hesychasm.ru/forum/index.php?topic=1564.0 у нее меня поразило очень близкое мне описание "опыта причащения", а так же к примеру вот это место:
Некоторое время я стояла молча, оглушенная, затем повернулась и вышла. Я шла вся сжавшись, сгорбившись от тяжести и боли нестерпимого горя. Но одновременно я как-то не отдавала себе отчет в том, что произошло. Я не понимала—как же я могла быть еще живой, если мой Близнец умер... Машинально добрела я до станции и села на скамейку. Затем до моего сознания дошло, что мне придется ждать до 6-ти часов вечера — раньше поезда не будет. «Лучше пойти пешком» подумала я. «Зачем мне здесь быть? все кончено». И я спросила у какого-то прохожего, нет ли прямой дороги на Рыбинск. Он указал мне дорогу. Она была похожа на мощеное гравием шоссе, по краям которого были пешеходные дорожки, обсаженные высокими деревьями. Я пошла по дорожке с левой стороны шоссе. Слезы обильно текли по моему лицу. Я изнемогала от горя, от острой боли, от того, что часть моей души, большая часть моей души ушла от меня, оставила меня.
«Близнец, дорогой Близнец, не плачь так! Я здесь, с тобой, мы больше никогда не расстанемся, перестань плакать!». Внезапно я услышала голос Близнеца, услышала и увидела его.
—А ты помнишь» — теперь спрашиваю я, — «Дорогу в ... никуда?».
« А еще помнишь, — заговорили мы в один голос, как это часто с нами бывало, — Павелецкую дорогу, Катуар?». И лицо Близнеца стало серьезным и грустным.
Это было летом. День уже кончался, и мы шли к станции. По дороге, навстречу нам двигалсь толпа людей, странная, мрачная. Несмотря на ясное небо казалось, что все потемнело, что над этими людьми нависла черная туча. Они приблизились, — это были заключенные, и они шли под конвоем. Их вели быстро, и они шли в полном молчании. Мы с Близнецом стояли, тесно прижавшись друг к другую вдавившись спиной в кустарник, который рос по краям дороги. Один из заключенных проходил совсем близко от нас-Он шел, смотря вперед ничего не видящими глазами. Он шел и мочился на ходу, - как скотина, которую гонят на убой и которой не дают остановиться. Он уже не был похож на человека. Мы возвращались домой подавленные и молчали-
173:
вые. Мое сердце сжималось в тревоге. Может быть оно предчувствовало, что скоро, очень скоро и нас вот так же погонят, как скот...
Он шел рядом со мной, тонкий и легкий. Он был одет в какую-то мягкую, облегающую одежду, похожую на спортивный костюм. Ткань была серовато-голубоватого цвете и как-будто светилась. «Не плачь, не плачь, — повторял он, — я теперь всегда буду с тобой. Всегда вместе».
«Близнец!» — я не могла говорить, я рыдала. — «Как же это все случилось, как же мы теперь?!».
«Всегда будем вместе» — снова сказал он. — «И опять будем бродить как прежде, по разным местам, и ты будешь опять каждому путешествию придумывать название. Все, как прежде».
Я любила придумывать разные названия нашим прогулкам по заглавиям прочитанных книг.
«Помнишь, «Белое безмолвие»? — засмеялся он. Помнила ли я? Еще бы! Ослепительный снег, яркое солнце и блестящая лыжня. Близнец бежит впереди и скрывается за поворотом. Я устала и мне обидно. Но на повороте в снегу я вдруг увидела плитку шоколада и большой апельсин, похожий на маленькое солнце. Близнец стоит опершись на палки, смотрит на меня и смеется. И я тоже смеюсь. Как он умел побаловать меня, мой Близнец, подбодрить мою невзрослую душу.
«Не надо, не надо! не вспоминай» — сказал Близнец. Он гладил меня по голове, он обнимал меня, но что-то отличало его от людей, и я сразу не могла понять, что именно. Я стала внимательно приглядываться к нему и увидела, что он не идет, а как бы взлетает; его ноги почти не касались почвы и сам он держался не прямо, а был в несколько наклонном положении по отношению к земле. Он все время двигался и заходил то с одной, то с другой стороны. Он стремился стать как можно ближе ко мне, прижать меня к себе, обнять, утешить, но какая-то невидимая преграда мешала ему. Он старался преодолеть эту преграду и не мог. Я ощущала его прикосновения не больше, чем крылья ночной бочки, когда она внезапно налетает и бьется о лицо, о руки...
«Не вспоминай, Близнец» — повторил он. — «Теперь все другое. Подумай, как нам хорошо, ведь нам уже не нужне разрешение на свидание!».
174:
Эти свидания! Одноэтажный деревянный домик за колючей проволокой. Внутри коридор и по обе стороны маленькие комнатки. Заключенных приводят вечром, утром уводят на работу. Вечером за дверью каждой комнаты раздаются голоса, чаще всего плач, иногда ссоры, ругательства. За нашей же дверью всегда был смех. Когда мы встречались, мы забывали все, мы бросались друг к другу. Мы стояли, крепко держась за руки и смеялись от счастья, от того, что мы можем побыть вместе и отведенное нам время становилось огромным, потому что оно было полно радости.
Странное ощущение необычного все больше охватывало меня. Я увидела, что не только Близнец движется вокруг меня, но в движении было все: двигалось небо, двигалась земля. Ветер летел навстречу мне со страшной силой и тем не менее не сбивал с ног, а как-то поддерживал меня и дуновение его было необыкновенно мягким. Небо было совсем близко, казалось, что достаточно протянуть руку, чтобы дотронуться до него. Оно было голубоватого цвета, и все светилось удивительным светом. Светилось без солнца, солнца не было совсем на этом небе. Деревья, растущие по краям дороги, сделались очень высокими. Как и ветер, они неслись навстречу мне. Их ветви достигали неба. Темные, без листьев, они походили на громадные руки, которые как бы ограждали небо от нас, чтобы мы не прикасались к нему. Двигалось все, кроме меня; у меня было ощущение, что я стою на месте. Я почти не чувствовала себя, своего тела.
«А помнишь «Лес»?—сказал Близнец. И он начал читать стихи нашего любимого поэта: «...может быть тот лес душа твоя, может быть тот лес любовь моя, или, может быть, когда умрем, мы в тот лес отправимся вдвоем». «Да, — сказала я и зарыдала еще сильнее. — Вдвоем... но ты-то, ты уже... там... А я, как же я? Что теперь будет со мной?».
Я увидела, что Близнец волнуется, оттого что не может успокоить меня, что мои слезы причиняют ему боль и все же не могла справиться с собой. Горе мое не уменьшалось.
«Не надо, не надо, — говорил он, — перестань плакать. Ведь я буду всегда рядом, всегда вместе».
Движение вокруг меня усиливалось. Теперь небо было не только надо мной. Оно показывалось то сбоку, то снизу, как быстро меняющиеся кадры в кино. Деревья мелькали, и я видела их или огромными так близко, что они почти задевали меня, или далеко-далеко, совсем маленькими. И Близ-
175
нец двигался не так, как вначале. Тело его приняло положение пловца. Он больше не шел, он летел и полет его был стремительным и быстрым, повороты резки и угловаты. Ом носился вокруг меня. Когда он приближался ко мне, он но ходил на птицу, которая бьется о стекло, но я уже не чувствовала его прикосновений, даже таких легких, как крылья бабочки. Когда он удалялся, он летел более плавно, совсем низко, кругами над землей, как летают ласточки перед грозой. В общем движении и мелькании все сливалось перед глазами, и я постепенно переставала видеть его. Он исчезал, В последний раз я услышала его голос, слабый, как будто издалека: «Не плачь... теперь всегда с тобой, всегда вместе...». Затем какое-то мгновение не было ничего. Темнота. И я увидела, что иду уже по улицам города и поликлиника, где работала Софья Людвиговна, совсем близко. Все тихо, ветра нет. Далекое, серое небо, грязноватый снег. (Было начало марта и снег терял свою чистоту). По моему лицу не переставая текли слезы, и в душе была пустота и отчаяние, Я вошла в поликлинику и постучала в дверь кабинете, София Людвиговна вышла в белом халате и шапочке и е удивлением смотрела на меня. «Все кончено»,—сказала я,— «он умер». «Откуда вы?» — спросила Софья Людвиговна. — «Как откуда? из Перебор» — ответила я. — «Я пришла за ключом от вашей комнаты, мне надо уезжать. Здесь я больше не нужна. Никогда. Он умер».
Она с еще большим удивлением взглянула на меня, затем на стену, где висели большие круглые часы. — «А вы действительно были в Переборах?» — спросила она. — «Ну конечно» — ответила я. — «Где же еще я могла быть?», Она опять посмотрела на часы. Я взглянула тоже и увидела, что часы показывают четверть двенадцатого. «Часы стоят» — подумала я. Как раз в это время я сидела на скамейке у станции в Переборах. — «Вас наверное кто-нибудь подвез на машине?» — спросила Софья Людвиговна. — «Нет,— ответила я, продолжая смотреть на часы, — нет, я пришла пешком. Он умер, его нет больше и ничего нет... Я пришли за ключом». И тут я увидела, что минутная стрелка дрогнула и передвинулась. Часы шли. Простите за обширную цитату, но это единственное попадавшееся мне описание опыта подобного перемещения физического тела в пространстве "изнутри"....
Если мы при этом вспомним действительно многочисленные свидетельства о подобных вещах в житийной литературе, то....вобщем есть о чем подумать...
С уважением, Дионисий К
