Варлаам Калабрийский о пуподушниках
Одна из характерных черт исторического христианства - неуважительное отношение (очень-очень мягко сказано) к религиозным оппонентам. Да и как можно уважать тех, кто, по мнению одержавших победу, идет в погибель. Религиозная партия, проигравшая в вероучительных спорах, уничтожалась: нравственно, морально, административно, физически... как получится.
В исихастских спорах 14 в. победила партия паламитов, поэтому варлаамитам пришлось туго. В частности, были уничтожены полемические труды Варлаама. Сам Варлаам бежал в Италию, где стал учителем Петрарки и Бокаччо, а позднее получил сан епископа.
Спустя не столь большое время (несколько веков), аскетическое и богословское наследие паламитов было благополучно утеряно в недрах самой церкви. И вот теперь учение паламитов с большим трудом восстанавливается. Риторический вопрос: если бы не было нападок Варлаама на практику афонских монахов, если бы Палама в спорах не развил свое учение, то что бы вообще осталось?.. И далее пара небольших цитат, сохранившихся из полемики Варлаама, которые дают намек, насколько были развиты психофизические приемы в монашеском делании Афона 14 в.
Они посвятили меня в чудовищные и абсурдные учения, до описания которых не может унизиться человек, имеющий хоть сколько-нибудь разума или смысла, произведения ложного верования и безрассудного воображения. Они учили меня чудесным разделениям и воссоединениям духа и души, связи демона с последней, различиям между белым и красным (огненным) светом, умопостигаемым вхождениям и исхождениям, производимым ноздрями при дыхании, щитам вокруг пупа и, наконец, соединению Господа с душой, производимому внутри пупа с полной сердечной уверенностью...
И другой отрывок:
ты... под светом подразумеваешь... как будто некую световидную ипостась, которая сплетается или сочетается или смешивается с душой, наподобие того [света], что, по твоим словам, показался вокруг головы Прокла или, как говорят некоторые, входит через ноздри человека и погружается в пуп, который, распространяясь и разливаясь вовне, если случится ночь, то освещает все жилище, и который, если огненный, то бесовский, а если белый, то божественный.
Это взгляд человека рационального, далекого от молитвенной практики. Варлаам что-то увидел... скорее не верно, чем верно, практически ничего не понял, что-то исказил. Однако мы точно знаем, что Паламе с большим усердием пришлось защищать и афонскую практику молитвы, и построенное на ней богословие. И сейчас, опираясь на столь ничтожные отрывки, можно сделать первый вывод: практика умной молитвы у афонитов была весьма и весьма развитой - намного больше, чем практика умной молитвы века 19-го.
Они учили меня чудесным разделениям и воссоединениям духа и души, связи демона с последней...
Этому утверждению Варлаама сложно найти какое-либо соответствие в подвижнических текстах. Что понималось под "чудесными разделениями и воссоединениями духа и души", наверно, останется тайной. О связи демона с душой уже можно строить какие-то умственные спекуляции, но лучше подробнее поговорить вот о других утверждениях Варлаама.
Они учили меня... различиям между белым и огненным светом...
Итак, о различении светов.
В житиях Максима Афонского, Павла Латрского и у Григория Синаита (об этом говорит Дунаев) можно найти указания на то, что бесы приходят в огненном свете. Указаний в житийной и подвижнической литературе на то, что божественный свет - белый, нет. И далее как говорит об этом Григорий Палама В Триадах:
И вот они пишут, что наставники велели им забросить все Священное Писание как негодное и заниматься только молитвой, ею изгонять злых духов, якобы принадлежащих к сущности человека, чувственно распалять самих себя, скакать, наслаждаться, не дожидаясь обращения души, и созерцать видимые в таком состоянии чувственные светы, считая признаком Божиих светов блестящую белизну, а нечистых — как бы пламенность и желтизну. Они пишут, что все это говорили им наставники лично и что сами они считают это бесовщиной; а стоит возразить на что-нибудь из сказанного ими, они сразу усматривают в этом признак страстной одержимости, последнюю же опять-таки считают свидетельством обольщения. Вообще на многих примерах можно убедиться, что они перевирают своих обвиняемых и превосходно подражают в своих писаниях змеиным извивам и змеиному коварству, изворачиваясь во всевозможных вывертах и сплетая разные хитросплетения, каждый раз толкуя иначе и в обратном смысле свои собственные слова.
Из этого текста следует, что Варлаам, говоря о различении молитвенниками белого и огненного света, мог что-то переврать.
Зато из подвижнических писаний с достоверностью известно, что ум, озаренный светом благодати, светится сапфировым или небесным светом.
Евагрий Понтийский, "О помыслах".
Когда ум, совлекшись ветхого человека, облечется в благодатного человека (Кол. 3, 9-10), тогда увидит он во время молитвы состояние свое, сходное с сапфиром или небесным цветом, - это состояние Писание называет "местом Божиим", и его зрили [некогда] старцы на горе Синай (Исх. 24, 10-11).
На это место ссылается и Палама.
Исаак Сирин, "О чистой молитве".
И еще, тот же Григорий говорит: "чистота ума есть воспарение мысленнаго. Она уподобляется небесному цвету, в ней во время молитвы просиявает свет Святыя Троицы".
Вывод: православные подвижники были не чужды различению чувственных светов. Вывод этот простой и, вместе с тем, достаточно важный. Он означает, что при правильной безОбразной молитве вИдение внутренними очами не отнимается. Современные же толкователи отеческого молитвенного опыта полагают, что не должно видеть ничего, т.е. нужно находится в состоянии некоего зрительного бесчувствия. И начинают воображать, что ничего не видят (и не воображают), попадая в ловушку, из которой так хотят выбраться...
Они учили меня... умопостигаемым вхождениям и исхождениям, производимым ноздрями при дыхании...
О соединении слов молитвы с дыханием - положение ныне общеизвестное. Как минимум, этот психофизический прием не отрицается.
Они учили меня... щитам вокруг пупа...
Полагаю, это еще один из утраченных психофизических приемов, используемый в молитвенной практике афонитов в поздневизантийский период.
Они учили меня... соединению Господа с душой, производимому внутри пупа с полной сердечной уверенностью...
Центральное место в традиции умного делания и Иисусовой молитвы отводится обретению Господа в сердце молящегося, когда слова ап.Павла: "не я живу, но живет во мне Христос" наполняются самым буквальным смыслом. Видимо, о таком соединении Господа с душой, когда душа преображается в Фаворском свете, и учили афонские монахи. Вхождение в сердечную область, как психофизический прием, осуществлялось не (только) через гортань, а через пуп. И сама сердечная область не была столь жестко привязана к физическому сердцу.
Продолжение следует.
