Избранные главы второго слова о знании
1. Подобно тому, как движения воздухов своими переменами возвещают то, что у них есть Правитель, так и разум своими изменениями в противоположные стороны — то вправо, то влево — показывает, что его движениям непрестанно сопутствуют борение и помощь благодати, и от них день за днём он совершенствуется в учении о новом [мире].
2. Есть слово, облеченное в материю, но не отпечатывающееся в материи. Есть [слово], не облеченное в материю и отпечатанное. Наконец, есть простое [слово] и не отпечатанное. Когда простое слово, без печати, движется в молитве, оно завершает облеченное [материей] слово, [двигаясь] к Тому, Кто есть прежде всего и Кто ведет [все] к завершению.
13. Тот, Кто ясным образом свидетельствует точную истину, от чтения о знании попустил нам почувствовать огонь, падающий в сердце во время молитвы, [в то время как] конечности расслаблены, чувства пропали, язык ослаб, разум прекратил движения, в коленопреклонении на одном и том же месте в течение длительного времени. Когда человек приступает к молитве, то память об этом зажигает ум молящегося в разумении здравых слов о Боге, над которыми он размышлял незадолго до этого.
14. Насколько человек удостоится откровения Божественных тайн, [настолько] он в совершенной чистоте по действию Святого Духа познает [свой ум]. В этом знамении мысленный восторг познается теми, кто идет по пути познания: в размышлении ли над псалмами, чтении ли, молитве или в упражнении ума. Насколько действию [этому] удостаиваются они в своем уме, [настолько] в этом особом удивлении и сердечном восторге наслаждаются в радости о Боге и время от времени таинственным образом получают [ее] в своем разуме — те, которые ради познания Бога каждый день совершают великие дела и радостно приготовляют свои души к смерти, чей дух беспечален и кто не покидает тишину.
15. Страх, рождающийся в человеке от Божественного провидения, от боязни, скажем так, прегрешения, во время спокойного движения корабля его в сопровождении бриза радости и возвышающих сердце мыслей, рождает в сердце его Божественную печаль (ср.: 2 Кор. 7, 10), которая, несомненно, [является] укреплением души. Отсюда возрождаются в нем чистые и горячие молитвы, носящие в себе радость и печаль, которые есть надежда и страх (т. е. надежда будущих благ рождает радость, а страх наказания и мук — печаль). Когда он мыслит: «Только бы мне не сойти с пути, о, лишь бы я внезапно не согрешил перед Богом на ошибочном пути!», — тогда приобретает человек в уме своем великое смирение, и из-за страха его не гордится сердце его приходящими к нему благами.
16. Во время испытаний и скорбей убежище души — ее вера в Господа нашего. Убежище же ее служения — исповедование ее немощи.
17. Те, кто утвердились в грядущей надежде и стали достойны этой радости в Духе, не ищут больше остаться в этой жизни, но вырывается их сердце и тоскует, что они еще не оставили эту жизнь и счастье в ней. Они знают, о чем я говорю, — те, кто обезумел в этой мысли, и мир стал возмутительным для них от нестерпимого наслаждения, которое воздвигнулось и переполнило их сердце так, что от большой уверенности, которую принял их разум, совершенно развеялось сомнение. В этот момент [их] разум пожелал оставить тело и в действительности увидеть это достояние. [Они] — те, кто в благодати Божией удостоились этой радости от Того, Кто не по трудам [человека], но по Своей неизмеримой благости безвозмездно изливает Свой дар этой веры на детей во Христе. Он дает обильно наслаждаться [еще] в [этих] скорбных и тленных жизнях тем, кому пожелает. Какие из тех [вещей], что [можно найти] на земле, сравнимы с верой сердца, подаваемой время от времени по милости Божией в качестве дара для наслаждения людей?
18. О, как слаба сила чернил и начертание букв, чтобы точно выразить в книге что-либо, в сравнении со знанием тех, кто в действительности стали достойны дара восторга духовными благами по обильной благодати Божией!
19. Слава Тому, Кто стал для нас Посредником (ср.: 1 Тим. 2, 5; Гал. 3, 19–20) в этих благах и через Кого мы удостоились получить, узнать и почувствовать веру в то, что «
ни око не видело, ни ухо не слышало» (1 Кор. 2, 9), ни чувства души не могли воспринять; эти блага, которые сначала посреди нас [были сокрыты] от нас. Истинно Он есть образ Того, Кто
невидим (ср.: Кол. 1, 15). Божественная природа [Сына] соединилась с Тем, Кто был взят от нас ради надежды разумных существ о тех [благах], которые хранились изначально у Него и которые ныне Он явил. И теперь Им показана их часть, чтобы утвердить в оставшемся, сохраняемом для нас до обновления, которое через Него получит творение сие.
23. Смирение — совершенство здравого ума. До тех пор, пока оно пребывает в человеке, не бывает с ним богооставленности в каком-либо искушении так, чтобы он искушался телом или умом одной из страстей или печалей на телесном или душевном уровнях.
24. Всякая страсть, которую мы любим и которая нам приятна, даже если мы не осуществляем ее, по определению божественного суда подлежит наказанию по своей вине, которое мы полностью осознаем. Мы получим наказание за это здесь или в грядущем веке, как если бы мы на деле совершили: будь то желание похоти, или за зависть, или лукавство на ближнего, или любая страсть. Потому что мы возжелали в сердце своем то, о чем отлично знали, что оно против божественной воли, а мы добровольно думали и любили вспоминать об этом.
25. Когда тщеславие появляется в телесном уме, оно предает нас блудной страсти. Когда же [оно возникает] в душевном уме, оно взращивает гордость. То [происходит] от телесного довольства, а это — от превосходства в образе жизни или знании.
27. Когда во время одного из богоугодных дел или искушений ради них ты увидишь непривычную мощь и терпение в твоей душе, благодаря которым ты легко претерпеваешь и не угнетаешься, как это свойственно природе, так что даже некоторое ликование прилепляется к твоему сердцу и воодушевляет [его], а усталость и тяжесть этого [труда] ослаблены и уменьшены, и ревность овладевает разумом, — в это время разумей, что [это] действие [Бога] близ тебя, и божественное присутствие благоприятствует тебе в деле этом.
28. Когда одна из страстей, даже если ты ее ненавидишь, или помысел, который ты способен видеть, необычно настойчиво движется в тебе, будь осторожен, потому что у этого есть причина. Господь наш, которому все легко, через страдание в молитве, усердно приносящейся Ему, способен Своей силой удалить от нас [любые препятствия], когда мы усердно (букв. «не ленясь») призываем Его. Он способен умудрить сердце наше в познании сокрытого, как это, и привести к благому исходу конца его.
Комментарий: Благодаря молитвенному размышлению, раздумью и мысленному страху просветляется разум. Божиим содействием, которое сопровождает страх Божий, [разум] избегает и спасается от ошибки послушания сатане, порабощающего человека, как правило, через помрачение души. Молитва же, поскольку является размышлением о Боге, естественным образом просвещает сердце.
29. Бывает такая скорбь, которая, как кажется, переносится ради Бога или за грехи, из-за того, что мы не стяжали божественных [даров], или же их отсутствие мучает нас, однако [на самом деле] это ловушка сатаны, которую он прячет в уме, который в страхе Божием наивно рассуждает, как написано: «
На этом пути, по которому я ходил, скрыли сеть для меня» (Пс. 141, 3), и еще: «
Преткновения на пути положили мне» (Пс. 139, 6). Печалью по Богу хочет [сатана] отвратить его (т. е. объект своих нападок) от радости и наслаждения по Нему, а страхом греха затянуть его в отчаяние. Любой страх о грехах и печаль о добродетели, не соединенная с надеждой на Божие милосердие, неизменно в одном [направлении] движется и приводит нас в отчаяние. Мы точно знаем, что [в эти моменты] разжигаемся сатаной.
30. Христос, дающий жизнь всему, чтобы обновить человечество, прячущий божество Свое от очей серафимов, в человеческом теле [Ты] явился видимым миру. Умудри меня в Твоем пути, дай мне, Господи, мудрость, чтобы знать, как приблизиться к Твоему Господству. Пусть воссияет надежда на Тебя в сердце моем, да буду ей опьянен все время и забуду смертный мир в наслаждении надежды на Тебя. Боже мой, удостой меня забыть [о мире] от движения надежды на Тебя, которая явлена во всех святых. Воистину, братия мои, говорю вам, что человек в миг сей кажется подобным безумцу, когда этой мыслью озаряется сердце [его]. Поверьте мне, потому что я не лгу.
31. Одиночество приобщает нас Божественному Уму и в короткое время беспрепятственно приближает нас к просветленности ума.
32. Во время заката и нехватки воздуха усердно используй внешние средства, а именно: коленопреклонения, продление молений и прочее. Внезапно освобождается воздух, и неожиданно солнце вновь поднимается и распростирает лучи до середины небосвода.
33. Пустынное место по причине господствующей там великой нужды стяжает нам смерть сердца (т. е. смерть греховного ума) и дает ему (сердцу) поведение ребенка, соединяет его с Богом из-за того, что взор его по необходимости непрестанно обращен к Нему день и ночь.
34. Смирение — это предел собранности ума. Всякий раз, когда рассеивается ум, части смирения отрываются. Если, однако, ты скажешь, что собранная в самой себе мысль может помышлять злое, то покажи мне [хоть] одну из лукавых страстей, которая возникает в уме без образов. Если ум подвергся воздействию материальных образов, то в нем нет сосредоточенности. Если же [материальные образы] рассеиваются, то поистине ясно, что он освободился даже от образов страстей.
35. Безмятежность разума является состоянием [необходимым] для [присутствия] истины в душе, поскольку истина познается без образа. Истина есть сияние восходящей в уме Божественной мысли.
36. Всякое размышление над [каким-либо] предметом, к которому оно движется, оставляет в уме отпечатка. Истина же, поскольку у нее нет образа, не оставляет в уме отпечатка в прямом смысле, будь то в материальном или скоплении помышлений. И хорошо сказал мудрец, облеченный в Бога, что разум, который созерцает Бога,
свободен от отпечатков и [всего] материального. Итак, каждый образ, возникающий в разуме, ниже истины. Размышление о Боге в уме ставит ум выше образов.
37. Страсть больше не царит в том уме, который умер для мира (ср.: Гал. 6, 14; Кол. 2, 20). Смерть для мира — это постоянное ожидание смерти. От любви к чему бы то ни было, существующему оживленно (букв. «напористо») и бурно, возмущается в уме память об этом. Когда же любовь угасает, то воспоминание еще долгое время остается в человеке. Постепенно она охладевает и сходит на нет, и воспоминание об этом ничем не беспокоит нас — это и есть смерть, о которой я говорил. Когда в нас нет любви ни к чему, то и страсть, связанная с этим, спит, и ни воспоминание, ни образ нас не беспокоит. Если же нас беспокоит воспоминание об этом или его образ, нам следует знать, что [страсть] еще жива в нас из-за любви к нему.
40. Где бы ты ни был, будь один в твоем уме, в сердце — не привязанным [ни к чему] одиночкой и странником.
41. 43. Не думай, что все подвижничество со всеми его чудными деланиями равно пребыванию в неизвестности и забвении или равно бегству от всего... Мы, отшельники, заперли двери не для того, чтобы упражняться в добродетели, но чтобы стать мертвыми даже для самой добродетели... Ибо если бы от безмолвия мы ожидали добродетели, тогда наши добродетельные братия приобретают то же самое в общежитии. И что тогда сверх этого дает бегство и погребение себя в келлии? Но нет! Мы надеемся получить от безмолвия то, что у многих находится перед глазами, но что невозможно обрести (т. е. невозможно обрести, находясь в общежитии.). Если бы мы стремились к приобретению добродетели, какое препятствие для добродетели было бы в сожительстве с многими людьми? Жизнь среди многих людей не препятствует ни посту, ни службе, ни милосердию, ни другим подобным вещам...
44. Для отшельника нет праздников. Праздник отшельника есть его плач, а вместо трудов, которыми прочие гордятся друг перед другом, у него перенесение скорбей, свойственных безмолвию.
46. Слово разбойника, [висевшего] справа, несло [выражение] веры и покаяния (Лк. 23, 42). Те же, кто уверовал и молят подобно ему, будь они убийцы или блудники, если кладут конец былым путям, несомненно, не будут отделены и лишены части с ним в полученном им обетовании.
48. За совершение грехов люди получают наказание, тогда как за ошибку ума и превозношение получают они наказание от демонов, поскольку то и другое, в действительности, суть причина богохульства. Наказание за первое есть исправление, за второе — совершенная погибель.
51. Святость — это освящение человека молитвой и силой священного воздействия Духа.
52. Пока наше сердце не освятится в Духе Господнем, мы не можем ясно различать сокрытые движения, происходящие от бесов и от ангелов, от природы и по воздействию Святого Духа (имеется в виду, от какого из этих источников они происходят).
53. Пока наше слово освящено силой Духа, оно не боится демонов и не подчиняются ему природы, будь то словесные или бессловесные.
54. Пока мы не очистимся от действий греха, не присутствует в наших душах действие Святого Духа, дабы мы стали священными сосудами для схождения Господа.
59. Отвергай тех, кто устанавливает чувственный образ в уме своем во время молитвы и вместе одного простого и одинокого помысла прозрения в Его непостижимость во время моления к Спасителю нашему утешает себя образами ума своего. Что касается нас, то мы отвергаем таковых, обманутых собственными фантазиями. И когда душа наша собрана в полной сосредоточенности в страшное время молитвы, предадим чувства души нашей Духу Божию с простотой сердца.
65. [Он есть] «
Рожденный прежде (букв. «Первородный»)
всякой твари» (Кол. 1, 15) — тех разумных существ, видимых и невидимых, — поскольку Он первым родился в жизнь иного мира после воскресения из мертвых.
66. Он — справедливо
Первородный по отношению к нам, поскольку до Него не было рожденного там [на небе], и правильно Он называется
Первородным не только по отношению к нам, но и к бестелесным существам, потому что и их создание также взирает на это рождение.
70. Во всех чинах разумных естеств каждый день происходит восхождение, и никакого нисхождения там вовсе нет, так как у восхождения нет предела. Начиная от самого старшего и первого из всех по чину и до самого последнего, все они каждый день — с момента своего создания и доныне — постоянно восходят к Богу.
73. Первое наслаждение разума при духовном откровении — созерцание промысла Бога, творящая сила Которого ощущается умом деятельности в видимых делах. Второе наслаждение — [созерцание] Его промысла о сущих. Третье наслаждение — в созерцании Его творческой силы. Четвертое наслаждение — созерцание Его премудрости в них (творениях). Непостижимая сила замысла Его [проявляется] в бесподобном разнообразии решений Его.
В первом видении [наслаждение] начинается человеческими средствами — и это первая вера ума. Во втором видении [наслаждение] опирается и укрепляется упованием на Творца. В третьем видении [ум] поглощается Его любовью, словно ребенок, чувствующий [рядом] своего родителя. В четвертом случае [ум] покрывается облаком многоразличной премудрости [Божией] (Еф. 3, 10). В пятом движении [ум] пребывает в неизъяснимом изумлении о непостижимости Его замысла.
80. Смотри, не пренебрегай ни одним из твоих служений и, прежде чем заснуть, изнуряй тело свое в служении и многих молитвах, чтобы, когда ты спишь, ангелы всю ночь охраняли в чистоте твое тело и душу в великолепии от ужасных видений, мерзких фантазий и вреда демонов, поскольку твоя кровать и твой сон освящены гимнами и молитвенным трудом. Если только ты не болен, никогда не ложись спать, если не видишь, что от большого труда тело твое падает на кровать от великого утомления, трудясь в молитвах и гимнах и песнопениях на протяжении многих часов. Никогда не приближайся к кровати для удовольствия, чтобы не высмеивали нас всю ночь непокорные демоны.
83. День разумной природы состоит в размышлении над таинством [в желании] проникнуть вглубь. Это и означает «
праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф. 13, 43).
94. Без безмолвия сердце не смирится, а без смирения сердце не воспламенится различными божественными движениями. А без этого все служение отшельника — лишь прах и пепел.
97. Многие начали с трудов, нищеты, умерщвления по отношению к преходящему, постоянных молитв, слез, многих земных поклонов, смиренного образа жизни, стремления к неизвестности, продолжительного воздержания, тишины, удаления от людей, но после всех этих перечисленных вещей окончили тем, что предались отдыху, сделались известными, вступили в собеседование с богатыми людьми и в постоянные пересуды с мирянами; стали обличителями, судьями, советниками, посредниками в важных делах, иногда для братий, а иногда и для мирян; стали засматриваться на женщин, наставлять и поучать их; и души их стали местом бесед и встреч с людьми недалекими; и вместо прежнего своего умерщвления избрали они для себя жизнь рассеянную и пребывание в духовной слепоте. Жизнь их закончилась в телесных деланиях после всего их прежнего подвижничества и столь прекрасного образа жизни, когда не хотели они даже видеть лицо человеческое и, словно уже находясь в будущем веке, подражали бесплотным со всей ревностью своего подвижничества в безмолвнической жизни.
