Лекция об исихазме

[Alexander]

А.А.Зайцев рассказывает об исихазме и отвечает на вопросы: https://youtu.be/6YfsMo0yoc8

Скорее введение в умное делание. Просто и вполне здраво.

[Сергий]

А.А.Зайцев рассказывает об исихазме и отвечает на вопросы: https://youtu.be/6YfsMo0yoc8

Вроде, лектор ничего особо не наврал и не напутал, в какую-либо неверную сторону не увёл.
Но методически - отвратительно.
Лекторско-ораторское умение - ниже плинтуса.
Множество, просто огромное множество многословных отступлений в сторону от темы, масса совершенно ненужных деталей и совершенно левых для темы пустых фактов.
Вообще многословие - бич этого человека.
Исходя из принципа: "кто ясно мыслит, тот ясно излагает", этот лектор далёк от ясности мысли по данной теме, то есть он является просто хранилищем и устройством воспроизведения неких накопленных фактов по данной теме просто с возможностью связки этих фактов во вроде бы формально правильную речь.
Сам автор явно не имеет очищенного молитвой ума.
Увы.
Иначе бы все бы слушали его с открытым ртом ...

Что тут привлекло нашего Админа, даже и не понял пока совсем (пока прослушал лекцию, слушаю его ответы на вопросы).
Сказано в лекции много, а главное даже не затронуто.

Мда.
Наверное я слишком строг и привередлив.
Брюзгой и ворчуном стал.

Ещё весьма позабавило у лектора к месту и не к месту вытаскивание им глубокомысленных сентенций про "нетварность Бога", как антитезу и полную противоположность тварному миру и всему, что в нём есть.
Сам когда-то на это западал не по детски.
А недавно просто понял, что у отцов нередко, а именно что часто, "нетварность" есть просто антитеза всего сотворённого, то есть в понимании отцов на самом деле то же РОЖДЕНИЕ в духе свыше, а не творение-создание, есть тоже нечто НЕТВАРНОЕ, а точнее сказать: нечто НЕ ТВАРНОЕ.
)))
Слабоват всё же лектор, слабоват.
Увы.

Ну, просто намёк на смысл молитвы в деле НЕТВАРНОЙ синергии рождения человека свыше с помощью Бога.
Вот помысел и мысль.
Как мы говорим о мыслях и помыслах?
Говорим ли мы: "я создал мысль" или "я сотворил помысел"?
Нет. Так мы не говорим почему-то никогда.
Мы говорим - "пришла на ум мысль". Говорим? Говорим.
А ещё говорим: "РОДИЛАСЬ мысль". Говорим? Говорим. И очень часто говорим.
Вот тут то и сердцевина НЕТВАРНОЙ синергии человека и Бога в деле перемены ума человека, то есть рождения человека свыше, ведь любая "родившаяся" в нас мысль есть и продукт и инструмент перемены нашего ума. А молитва просто очищает наш ум от фонового мельтешения хаотически рождающихся в нас наших помыслов, которые то в силу страстности своего источника происхождения и мешают Богу помочь нам родится свыше, то есть просто, наконец, научиться нам непрестанно слышать Его, то есть пребывать в Истине и Любви-Агапе.

П,С,
В ответах на вопросы автор не изменил своему стилю и откровений не явил.

[Alexander]

продолжение (ответы на вопросы) - https://youtu.be/FZrWeed9hzs

На исихастскую тему современного материала в сети очень мало. Радует появление - для новоначальных в православии - вполне вразумительного. Мы знаем, у входящих в умное делание умы забиты кучей "нельзя", забиты до убитости. Таковым нужна перетертая каша, иначе несварение...

[Сергий]

продолжение (ответы на вопросы) - https://youtu.be/FZrWeed9hzs

На исихастскую тему современного материала в сети очень мало. Радует появление - для новоначальных в православии - вполне вразумительного. Мы знаем, у входящих в умное делание умы забиты кучей "нельзя", забиты до убитости. Таковым нужна перетертая каша, иначе несварение...

Это выступление лектора с ответами на вопросы понравилось мне гораздо больше.
Теперь понятно, что имеет ввиду админ и почему ему понравилось это введение в исихазм.
Мне тоже многое понравилось и многое созвучно моим мыслям.
Только, вот, когда лектор начинает говорить о вещах богословско-догматических, как принято ныне в тех духовных учебных заведениях, где он вроде и сам преподавал, и их учебниках, то хоть туши свет, как прёт казёнщина, за которой просто явно чувствуется полное непонимание самого говорящего о том, что он сам и говорит, вернее явно некогерентное пока состояние в уме человека всех его личных представлений о Боге и человеке. Это всё уже говорится автором, увы, уже без того личного опыта и личного переживания, которые чувствуются в его словах о молитве.

[Alexander]

https://youtu.be/_fs5fpiQGvc

Третья беседа

[Alexander]

https://youtu.be/KWscBPkeXic

Четвертая беседа

[Акафёдор]

А.А.Зайцев рассказывает об исихазме и отвечает на вопросы: https://youtu.be/6YfsMo0yoc8

Начало первой лекции в текстовом виде.

Итак, исихазм.

Обычно принято считать, это мнение распространено и среди христиан, что, дескать, исихазм - это что-то такое очень специальное. Для каких-то особо одарённых людей. Но если мы посмотрим тексты корифеев исихазма, то они говорят, начиная с апостола Павла: "непрестанно молитесь". На эту тему и у поздних византийских, и не только поздних, но и у ранних, и у сирийских и у прочих отцов - очень много. У главного идеолога исихазма, а это Григорий Палама, есть даже специальное поучение о том, что заповедь о непрестанной молитве дана вообще всем христианам. То есть исихазм - это не "изыск для гурманов", а такая пища для того, чтобы жить и не умереть от голода. 

Другое дело, что говоря "исихазм", мы можем иметь в виду разные ступени, разные уровни исихазма. И, например, Паисий Величковский (наш, русской традиции исихаст, собиратель текстов и возродитель исихазма), он говорит, что есть два исихазма. Один - для делателей, то есть для тех, кто на уровне практики, праксиса; а другой - для созерцателей. О чём здесь речь? Речь о том, что для того, чтобы что-то созерцать, нужно сначала что-то делать. Когда мы говорим "делать" и говорим "умное делание", под деланием имеется в виду не просто какие-то телесные, видимые дела, а делание с помощью нашего усилия. Когда, условно говоря, мы мысленной своей умной деятельностью гребём вёслами. А стадия созерцания - это где-то вот там, для нас что-то такое далёкое, отдалённое. О ней, конечно, нужно иметь представление, о ней можно и нужно читать, но применять к себе, наверное, не стоит.

Поэтому, когда мы открываем тексты, скажем, пятого тома Добротолюбия, где об исихазме уже в специальном смысле, и какой-нибудь прп. Григорий Синаит говорит, что новоначальным нужно сидеть в своей келье в тёмном углу на какой-нибудь узенькой скамеечке, опустить голову, прижавшись подбородком к груди, и низводить ум из "владычественного места", то есть из головы, в сердце, и так далее - эти самые, многих интересующие (из любопытства, как правило), психотехники, это всё хотя Григорий Синаит и говорит о новоначальных, но это новоначальные в техническом монашеском смысле: новоначальные в безмолвии. Которые уже прошли искус в монашеском общежитии и достигли совершенства. И вот, начали собственно умное делание на созерцательной стадии. То есть, они уже способны войти умом в сердце и эти поучения - для них.

Но нужно иметь в виду такую важную вещь, об этом говорят опять-таки корифеи исихазма и наш российский корифей Игнатий Брянчанинов. Что с помощью техники в сердце не войти. Сердце - это не просто физический орган, а это место метафизическое, которое является своего рода порталом в мир иной. И войти сквозь этот портал можно только мановением Божиим. И отцы постоянно предупреждают, что те, кто пытаются это сделать своим собственным усилием, с наскока, они могут оказаться просто не там, куда хотели попасть. То есть, не к Богу попадут, а к Его некоторым "маленьким оппонентам", к нашим "братьям по разуму", в кавычках. А они как-то, конечно, там уж постараются и что-нибудь покажут, и человек в шоке. Эту вещь надо иметь в виду обязательно. И поэтому Игнатий Брянчанинов, иногда с некоторым занудным постоянством, предупреждает о разного рода опасностях. Что вот, давайте начинать не с середины, и тем более не с конца, а с начала.

То есть, исихазм предполагает некий путь "от А до Я". И это - путь спасения. И именно поэтому отцы говорили (и апостол Павел, и Евангелие, и вообще Писание - текстов, которые это могут показать, очень много), что то, что мы называем умным деланием, или таким специфическим термином, как "исихазм" (буквально - безмолвие, покой) - это практика, которая для всех христиан. Просто исихазм исихазму рознь, и начинать нужно с начала, а не с конца. И если мы идём "от А до Я", то и нужно начинать с "А", потом "Б", потом "В"... Ну, некоторые быстро идут, некоторые настолько может быть подготовлены какой-то предварительной жизнью, что перескакивают сразу несколько букв алфавита. Но правило таково, и закон таков, что нужно идти по ступенькам, так поднимаясь постепенно вверх.

[Акафёдор]

Фрагмент первой лекции про соблюдение заповедей и послушание.

Григорий Синаит говорит в одном месте, что путь спасения совершается двумя способами. Один способ длинный, извилистый, медленный и трудный. А другой - быстрый, прямой и лёгкий. И далее разъясняет, что первый способ предполагает исполнение всех вообще заповедей, до мелочей. А другой путь - это умное делание. И говорит, что первым путём идти трудно, долго, можно сбиться и запутаться в этих самых заповедях. А вторым легко. И ясно, что это своего рода реклама, но не "разводилово", а реклама как раз для тех, к кому он обращался, реклама из исихазма, реклама в хорошем смысле. И никакого противоречия здесь нет. В том смысле, что, с одной стороны, те, кто идут путем тщательного исполнения всех заповедей, они конечно же должны исполнять и заповедь о молитве. А те, кто всецело посвящают себя молитве, они не освобождаются от исполнения заповедей. То есть исихазм нельзя рассматривать как какую-то автономную, изолированную от всей остальной христианской жизни практику, какую-то технологию.

Это мнимое противоречие можно пояснить, наверное, примером из понимания иерархии добродетелй, как она у многих отцов описана. Что есть некая определённая иерархия: есть добродетели главенствующее, есть подчинённые, есть частные, есть родовые. И такой пример приводит кто-то из отцов, сейчас не помню кто именно, они часто повторяют друг друга. Вот есть частная заповедь о десятине: в связи со сребролюбием, нужно себя как-то в нём ограничивать и что-то жертвовать. Или есть частная заповедь о подаянии милостыни нуждающимся. И отцы рассуждают так: все подлежат этой заповеди. Но есть те, которые не исполняют эту частную заповедь, а исполняют сразу родовую. То есть те, кто взяли на себя обет нестяжания, вообще-то уже исполнили главенствующую по отношению к этой заповедь - "продай своё имение и раздай нищим". И такой уже ничего и не имеет. Естественно, что ни десятина, ни заповедь о подаянии нищим на него не распространяется, потому что он всё раздал. 

В этом смысле, молитва - это не просто родовая добродетель среди какого-то подвида добродетелей, а это главенствующая, главная, кардинальная заповедь. Кардинальна и добродетель в результате исполнения этой заповеди. Поэтому тот, кто всецело посвятил себя молитве, он, естественно, уже освобождён от всех других заповедей, относящихся к богопочитанию. Потому что он непрестанно этим богослужением внутри себя занят.

Но, конечно, это не какое-то самочинное самообъявление: "всё, я ничего делать не буду, с этого момента я супер-исихаст, поэтому оставьте меня в покое". Нет. Человек, который служит Богу внутри себя, он служит именно Богу. И поэтому Бог ставит его в те или иные условия, испытывая, искушая или может быть исправляя его, и всё равно дает ему поводы к исполнению тех или иных, в том числе и частных заповедей. Это нужно иметь в виду. И поэтому, когда речь заходит об исихазме в таком узком, специальном смысле, отцы даже из этого самого пятого тома Добротолюбия, они всё равно оговариваются о целом ряде предварительных условий. Что нужно прежде исполнить заповеди, идти путем очищения, и так далее, и так далее, соблюдать послушание...

Послушание, кстати, одно из важнейших условий для того, чтобы с исихазмом заладилось. Если не будет этого самого послушания, то и не будет никакого исихазма. Но о каком послушании речь? Понятно, что послушание может быть только Богу. Но оно может быть воздаваемо Богу или прямым, непосредственным путем. Когда Бог явился Аврааму и сказал: "пойди туда, не зная куда", Авраам послушался Бога и пошел. Оно может быть и опосредованным через человека, который непосредственную связь с Богом имеет, и знает волю Божьию в отношении не только себя, но и в отношении других людей, своих  гипотетических учеников. Но отцы говорят, они всегда так предупреждают, что таких руководителей уже мало. И предупреждают о том, чтобы смотреть, чтобы вместо пастыря не нарваться на волка, и так далее. А с течением времени, такие предупреждения всё чаще и чаще.

И вот, наш Игнатий Брянчанинов, он уже говорит о том, что жительство в такого рода послушании, оно нашему времени не дано. Таких руководителей, как он их называет - "богодухновенных", их ничтожно мало, ну может быть в поколении один и встречается, но вообще уже настолько ничтожно мало, что можно сказать, что их нет. Но при этом сама заповедь о послушании Богу - она никуда не девается. То есть нельзя идти путем христианской жизни, путем этого самого исихазма, самочинно. Поэтому Игнатий, следуя уже сложившейся традиции, идущий от Нила Сорского, который, в свою очередь, опирался на византийских отцов и на того же Григория Синаита, предлагает другой способ. Если после усиленных исканий руководителя в таком смысле, как богодухновенного старца, который непосредственно имеет контакт с Богом и может волю Бога являть своим ученикам,  если такого нет, то я думаю, что в наше время, скорее всего, мы даже если будем усиленно искать - не найдём (тем более, что что-то делать усиленно - не в нашем правиле, мы-то всё делаем в полсилы, в лучшем случае).

Поэтому, лучше сразу иметь в виду, что послушание никуда не девается, но оно должно быть реализуемо другим способом. Этот способ Игнатий Брянчанинов называет "жительство по совету". Совет предполагает обращение за какими-то подсказками, наводками, инструкциями, к тем, кого Игнатий Брянчанинов называет "преуспевший братией". То есть люди, которые на несколько шагов, или может быть хотя бы на полшага идут впереди нас, которые уже немножко плавали и что-то знают. Которые, что немаловажно, лучше нас разбираются в текстах, то есть в инструкциях этих исихастских, и могут дать совет именно от текстов. Этим способом пользовался и уже упомянутый Нил Сорский. Он никогда не давал совета, не подтвердив его каким-то текстом святых отцов.

Но при этом, все мы прекрасно сейчас знаем, что текст, если от него абстрагироваться, это просто набор букв, в которых каждый может читать какой угодно смысл. Поэтому и преуспевший брат, и опытный, может с текстами не разобраться и где-то что-то напутать. Поэтому совет этот - он имеет такой "обоюдоострый" характер. То есть наше обращение за советом и полученный совет мы должны проверять текстами, а тексты проверять советом. Понятно, что это ничего не гарантирует, но тем не менее, других вариантов нет. Главная наша гарантия, и единственная, это Бог, который всех желает спасти. И если мы к Нему обращаемся, то Он нам поможет и советчиками, и с пониманием текстов, и так далее.

[Акафёдор]

Фрагмент первой лекции с кратким обзором богословской и антропологической привязок исихазма.

То есть, к чему мы приходим? К тому, что есть масса рекомендаций, которые мы должны обязательно исполнять. Мы должны вести христианскую жизнь, исполнять заповеди, должны выполнять заповедь о послушании таким вот слабым, медленным, мало эффективным способом, как жительство по совету. Спрашивая совета, проверяя совет чтением отцов, а чтение отцов опять уточняя советом более преуспевших. Мы должны следовать и техническим рекомендациям, которые дают отцы уже на ранней стадии. И если по ступеням исихазма "от А до Я" продвигаемся, то советы меняются, и мы всё это должны учитывать.

Но при этом должны понимать, что исихазм (и вообще христианская жизнь) - это не какая-то технология, что если мы все кнопочки правильно нажмём, оно и заработает. Со стиральной машины так бывает, с компьютером. Однако, сегодняшний наш опыт первого чата показал, что и с техникой не всегда работают технологии. Что-нибудь да вмешается и оно не заработает, например связь плохая. А тем более, когда речь не о технологии, а о Боге. Помните, один не очень православный, но в некотором смысле хороший автор говорил: "Он - не ручной Лев"? Это не ручной Бог. Это же не бог какой-то вообще, а Бог Тот Самый - Авраама, Исаака, Иакова, пророков, апостолов и отцов наших, включая Григория Паламу и прочих отцов исихастов.

Значит нужно иметь и некоторые представления об этом Боге. То есть нужно знать догматику, потому что исихазм, еще раз повторю, это не технология и это не какая-то автономная практика, что любой человек с улицы пришел, и сказал : "научите меня"... Стиральную машину может включить любой человек, и не важно, что у него на уме, если он правильно освоит техническую инструкцию, наверное кнопочки нажмёт и заработает; а здесь - не заработает. Нужна, во-первых, вера. И не какая-то вообще, не пойми какая вера. А вера православная, которая предполагает вот этот исихастский паламитский синтез. И многое другое.

Это всё должно как-то так в процессе уточняться. По принципу, сформулированному Исааком Сириным: "истина познаётся душой по силе жития". Вот мы открываем какой-нибудь догматический текст и видим какие-то формулы, ничего не понимаем и думаем: "Ну какое отношение это имеет к моей практической жизни?!" Вообще-то имеет, и самое непосредственное. Открываем исихастские тексты, что-то нам в поле зрения попало, мы увидели какую-то технику, и можем подумать: "О, вот оно! Сейчас я сяду вот так вот, напрягусь, сосредоточусь, и что-то там во мне фаворски нетварно засияет!" Но, просто так не засияет.

Потому что, ещё раз повторюсь, сияние нетварного света - это сияние самого Бога. Паламитское учение, православная догматика предполагает именно это. А Бог, Он от наших усилий напрямую не зависит, мы не можем Его заставить засиять, не можем запустить Его как какой-то механизм. Здесь можно, наверное, провести аналогию с известным средневековым латинским, католическим учением о таинствах. Я думаю, многие слышали или как-то представляют, что латинское учение о таинствах предполагает, что таинства действенны в силу совершённого действия. Если законно поставленный священник совершит, имея намерение совершить, то, что совершает Церковь, и совершит всё правильно, то есть правильно произнесет тайносовершительную формулу, при этом совершит определенные манипуляции с так называемой материей таинства, с веществом, то таинство совершится. Конечно, с точки зрения средневековых католиков, ну и современных отчасти, это может быть возможно, потому что у них учение о тварной благодати. А тварную благодать, что-то такое отдельное, частное, можно как-то прикрепить к какому-то механизму. (Генератор заработал - электрическая энергия вырабатывается...) А вот с православной точки зрения никакой тварой благодати не существует, а есть только нетварный Бог. И поэтому никакая такого рода технология не сработает. Она, по сути, превращается в магию. Поэтому здесь только вера и только исполнение обетований Божиих, которые Он нам дал. И тогда, через исполнение этих обетований Божиих, мы вступаем с Ним в завет. Завет - он не односторонний, а двусторонний; и в завете с Богом мы можем добиться того, что Он нам обетовал.

Чтобы иметь некоторый ориентир, когда мы начинаем этот самый исихазм... Кроме догматики, с которой все мы как-то знакомы, но, насколько я знаю из своего опыта преподавания догматики, соотнести её со своей жизнью обычно людям трудно даётся, опять-таки мой скудный опыт показывает, что когда говоришь о догматике в её части, относящейся к антропологии, когда говоришь о человеке, становится немного понятней. У исихазма конечно это есть, кроме собственно богословской, относящийся к Самому Богу, привязки.

Привязки к учению о Боге-Троице, о различении сущностей и энергий... Ну, сущность и энеригия - это вообще технические термины, которые на самом деле ничего нового не означают. Термины - да, взяты из античной философии, но всегда слова откуда-то мы берём. Отцы жили в период, когда в тренде была античная философия, ну этими словами они и пользовались. А какие-нибудь библейские авторы пользовались другими словами. Но согласно нашей вере, и согласно моему личному убеждению, Реальность, с Которой имели дело Авраам и Сарра, Иаков и пророки и апостолы, и Реальность, с Которой  имели дело отцы, Она одна и Та же. Слова могут быть разные, но описывают они одну и Ту же Реальность. И поэтому, когда мы говорим "энергии Божии", "нетварный свет", то речь о библейской славе Божией. Синонимом которой, кстати, было имя Божие. Имя Божие вселилось в храм, имя Божие жило во Святом святых и так далее. Эта слава Божия, она всецело, в полноте сошла на Иисуса Христа. В Нём она по апостолу присутствовала: "вся полнота Божества телесно". А потом, от исполнения Его, от полноты Его, излилась и на нас. Излилась в Пятидесятницу на Церковь и передаётся по преемству общине верных в истории, являя Себя через святых. Речь вот, собственно, об этом, и ни о чём другом. И поэтому, когда мы говорим об "энергии Божией", мы имеем в виду, если энергия в единственном числе - а Палама говорил, что слово "энергия" можно понимать и в единственном и во множеством числе - если в единственном, то имеется в виду полная слава Божия, излившаяся на Христа. А если мы говорим об энергиях во множественном числе, то речь идёт о каких-то отдельных, частных дарах, харизмах, изливающихся на отдельных верующих. То есть в Церкви, как Теле Христовом, вся полнота, но каждый из нас, восходя "от А до Я", он усваивает те или иные частные дары, чтобы в итоге, в обожении, приобщиться всей полноте. Это что касается собственно богословской привязки. Каждый из нас её может уточнить.

А вот - антропологическая. Антропологическая привязка очень интересная. И она из области того, что настолько хорошо забыто, включая самих православных христиан в веках последних, в новое время, что когда сейчас говоришь об этой антропологии, многие воспринимают это как что-то вообще несусветное, новое, какой-то дикий модернизм. А на самом деле, это вещь, о которой говорили, может быть прикровенно, на своём мифологическом языке, библейские авторы и говорили отцы. Например, есть такая замечательная книжка "Духовные поучения преподобного аввы Дорофея", которая имеет репутацию азбуки монашеской жизни. И вообще азбуки христианской аскетики. Я думаю, что большинство из нас с этой книжкой так или иначе знакомы. Она хотя и древняя, седьмой век, но написана достаточно лёгким языком, перевод по-моему хороший, легко читается. И в общем-то она достаточно понятна даже при первом прочтении. Другое дело, что при каждом новом прочтении, как и в любой серьёзной, а тем более духовной книжке, новые и новые пласты смыслов. Но, тем не менее, там есть смыслы, которые доступны и самому-самому новоначальному читателю. И вот, в одном из поучений - это третье поучение, называется оно "О совести" - он говорит, что совесть есть "естественный закон". А естественный закон - это некая "искра Божия", которая по самому факту творения присутствует в человеке. Искра Божия - что это такое? А это та самая "частицы Божества", о который Григорий Богослов говорил более откровенно. А здесь авва Дорофей так говорит, несколько прикровенно, "искра Божия". Он говорит, что она проявляет себя как некий таинственный помысел, зовущий нас ко всякой добродетели, являющий в нас меру и так далее. Вот как, согласно святоотеческой антропологии.

Но она и библейская. Чтобы далеко не ходить, апостол Павел говорит, что Бог повелел "из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца" этим светом. Каким светом? Понятно, что светом нетварным. И это сокровище, далее он говорит (это второе послание к Коринфянам, кому интересно - можно найти текст и посмотреть), это сияние света, которым Он озарил сердца наши, оно в нас, мы его носим как некое сокровище в "скудельных сосудех", то есть в глиняных сосудах. Понятно, что глиняный скудельный сосуд - это отсыл к сотворению тела Адама из земли, из персти земной. В персти земной  заключена эта искра Божия, первичное сияние света. А всякое сияние нетварного света - это Сам Бог.

И поэтому Григорий Богослов достаточно смело говорит о "частице Бога", которая в каждом человеке. То есть душа, о которой мы говорим в христианском смысле, это частица Бога, помещённая в животное, взятое от земли. И тут в общем-то с христианской точки зрения не важно, что значит "взятие от земли". Или это какое-то готовое одушевлённое существо в процессе эволюции или чего угодно; или как-то иначе - не важно. От земли взято тело. И не просто тело, как бездыханный труп, а тело, как некое одушевлённое существо, и оно может быть даже и разумное в каком-то земном смысле. А от Бога - дыхание Духа, о котором говорится в первой книге библейской, во второй главе книги Бытия, когда взятый от земли Адам был введен в Эдем, и Бог в него вдохнул дыхание жизни. И это дыхание жизни отцы толкуют как раз как нетварное присутствие.

То есть нетварное присутствие потенциально в нас присутствует. Где оно присутствует? Отцы говорят, что оно присутствует где-то в сокровенных глубинах. У аввы Дорофея, в той самой главе "О совести", говорится об образе колодца. На дне колодца - некий источник живой воды. Но поскольку мы естественный закон не соблюли, отпали от Бога, то и этот источник живой воды у нас перекрыт всякими нашими грехами, страстями, пристрастиями. И плюс ещё есть некие мысленные филистимляне, которые этот колодец постоянно норовят как-нибудь засыпать. И авва Дорофей приводит такой образ. Библейский Исаак колодцы отрывал, а некие филистимляне эти колодцы зарывали, пытаясь ему жизнь испортить. Вот бесы, они как раз и есть такие мысленные филистимляне, которые хотят нам испортить жизнь, хотят нас сбить с пути Божия, и поэтому они наш внутренний колодец всячески зарывают и от нас скрывают.

Диадох Фотикийский говорит, что у бесов вообще нет другой заботы, кроме той, чтобы скрыть от нас и присутствие Божие (в первую очередь), и своё собственное присутствие. А, дескать, вы сами по себе такие мальчики, и вот живите, наслаждайтесь жизнью, смотрите только в эту прекрасную наружу, а в нутро не суйтесь. Потому что там, первое что вы встретите, вы встретите нас. И мы будем вас или обманывать, а если обмануть не удастся (всякими прелестями), то будем с вами как-то жёстко обходиться, и тогда начнётся настоящая война, не на жизнь, а на смерть.

Я думаю понятно о чём речь, да? Что мы сами по себе представляем из себя некий сосуд глиняный, внутри которого источник жизни. Он может описываться в Писании и у отцов как огонь, как живая вода, как свет. Но мы должны иметь в виду, что всё это такие словесные метафоры одного и того же - нетварного света, который чувственно и даже мысленно, умопостигаемо, то есть нашим естественным умом, невидим, непознаваем, нечувствуем, неощущаем. Тем не менее, поскольку мы сотворены по образу Божию, у нас всё-таки есть некая интуиция. Но с интуициями нам тоже нужно быть осторожными, и одной интуицией к свету не выберешься.

[Акафёдор]

Следующий фрагмент первой лекции. Об исихазме, как вхождении внутрь себя.

Интуиция - дело хорошее. Собственно, хорошая интуиция - это вера наша. Но мы должны руководствоваться ещё и инструкциями, которые написаны людьми богопросвещёнными, которые в этом свете пребывали, не слепцы какие-нибудь, а которые плавали, знают, видели и могут другим как-то постараться описать и явить.

Мы, ставшие внешним человеком всецело, должны с помощью исихазма пробиться к самим себе внутренним. У апостола Павла - все помнят - есть эта оппозици: внешний человек - внутренний человек. Внутренний закон, или закон ума, и закон внешний, закон телесный, закон плоти, который борется с законом ума. То есть, человек - это, грубо говоря, разумная обезьяна с нетварным светом внутри. Собственно, отцы так и говорили примерно.

Василий Великий определял человека как животное, призванное к обожению. И поэтому наше животное, оно ищет своего. То есть, по своему естеству оно стремится к свойственному себе: что есть, что пить. Поскольку животное не покрытое шерстью (и "с плоскими ногтями", как кто-то из античных авторов уточнял), то нужна какая-то одежда. А поскольку и разумное, то значит мы хотим ещё как-то и пошиковать, и чтобы одежда и жилище у нас были получше, и так далее. Но всё это, тем не менее, животное. И этому животному соответствует наше внешнее, наружное сознание. Термин из психологии, "сознание", он конечно относится к животному, это нечто внешнее. И слово "ум" обиходное, понимаемое как интеллект, это тоже нечто внешнее. А отцы говорят, что кроме этого сознания, кроме этого ума, посредством которого мы действуем в этом видимом мире, в нас есть некий сокровенный ум.

Ум как интеллект мы ощущаем локализованным где-то в головном мозге, потому что душа соединена с телом и соответственно различные силы души, так или иначе. Хотя, как говорят отцы, вся душа растворена со всем телом и она внутри тела и в некотором смысле вне него. То есть и вне, и внутри. Но, тем не менее, они же говорят, что одна сила локализована в одном телесном органе, другая - в другом. Мы пользуемся головным мозгом, как инструментом разумной способности. Этому служит наши телесные чувства, в первую очередь зрение и слух. Посредством зрением мы видим, читаем; посредством слуха, как словесные существа, слышим не просто звуки, а членораздельные слова, которые для нас имеют какой-то смысл, и так далее. Но всё это относится внешнему человеку.

И вот, этот внешний человек, уверовав, он начинает искать себя настоящего. Это я-наружное, эти кожаные ризы, по описанию библейскому, что адам в результате грехопадения был облечен Богом в кожаные ризы, - в таком наличном состоянии человек себя ничем, кроме вот этих кожаных риз, и не сознаёт. Ну, кожаные ризы с компьютером в голове, разумный. А вот самого себя, как сокровенного сердца человека, никто в обычном состоянии не знает. И это состояние - с помощью исихазма оно как раз и открывается. И отцы говорят, что войдя внутрь себя, человек тем самым обретает Бога. Почему? Потому что, ещё раз повторю, мы образ Божий, и в сокровенном сердце человека, у нас внутри таинственно тлеет вот этот нетварный огонь, или можно сказать, таинственно светит нетварный свет или таинственно истекает из нас источник живой воды, воды в жизнь вечную...

Когда человек туда вошёл, что то же самое родился от Духа Святого, то он уже не столько сам движется, сколько движим Богом. То есть его усилия они уже, ну... Он получает то помазание Жизни, о котором говорит нам апостол Иоанн, которое само научает человека всему. И на этом уровне отцы часто пишут, опять таки упомянутой сегодня уже не раз Григорий Синаит говорит о том, что "молитва - это Бог, движущийся в нас".

Вообще, отцов если посмотреть, даже всем известного Иоанна Лествичника, у него тоже такие определения молитвы, которые, если серьёзно вдуматься, иначе как понимать их, говоря языком паламизма, "нетварной энергией", нельзя. И кстати, добродетели у святых отцов - это тоже нетварные энергии, которые движутся в нас. А мы только им содействуем на первых этапах созерцательной жизни, а в состоянии обожения уже и не содействуем, потому что всецело доверяемся Богу и отдаёмся Ему, уступаем Ему саму свою свободу.

[Акафёдор]

Продолжение первой лекции. Молитва как по существу основной инструмент.

Но, если по существу молитва - это сам Бог, и добродетели - это сам Бог, а мы-то, сейчас, мы же всё-таки - не по существу. Мы, так сказать, акцидентальны, мы - случайны, потому что грех есть случайность, и кожаные ризы, в которые Бог нас облёк в результате грехопадения, в этом смысле тоже случайность. Нам-то что делать? То, что по существу, оно в нас есть, но сидит настолько глубоко... Напомню образ колодца аввы Дорофея. Что в колодец заглянули, а там какой-то мусор. Ну и где там вода, извините? Нам говорят, что она где-то там есть. Ага, до свидания. А как её пить? Никак. Мы не по существу, значит нам нужно что делать?

Нам нужно копать. А чем копать? Отцы говорят, что своими силами ни до чего не докопаешься. И своим вниманием тоже - если мы  напряжёмся, сконцентрируем внимание, и будем пытаться копать - ни до чего не докопаемся. Потому что, в любом случае, до нетварного Бога можно докопаться с помощью Самого нетварного Бога. Это один из законов нашего авраамического паламизма. Что мы Богом живём, движемся, существуем на всех этапах. Хотя, может быть, никаких проявлений Бога ещё не знаем. Поэтому отцы говорят, что начало - вообще христианской жизни, начало богопознания, и начало этого самого исихазма, оно начинается, если пользоваться языком Дионисия Ареопагита и других, близких ему стилистически отцов, через символы. Через товарные символы.

А в каком смысле они символы? Слово "символ" предполагает некое соединение двух реальностей. Этимологически оно происходит, настолько я знаю, от глагола "соединять", "связывать". Христианские символы, они символы в каком смысле? В современном языке слово "символически" часто употребляется в таком значении, что это что-то нереальное, отвлечённое, к делу отношения не имеющее. А в христианском понимании слово символ - это, наоборот, имеющее самое непосредственное отношение к реальности. Символ предполагает встречу двух реальностей. Можно его определить как некое тварное место или тварное средоточие нетварного присутствия. То есть, условно говоря, символ - это некая тварная священная вещь, в которой присутствует, раз она священна, значит сам источник святости присутствует, то есть - сам Бог. И она освящается Богом, ничем другим ничто не освящается.

А какие символы? В первую очередь, символ - это имя Божие. Иоанн Лествичник говорит, что нет лучшего оружия, ни на Небе, ни на земле, кроме имени Иисусова. И вот, именем Иисусовым и копай, и поражай супостатов - бесов .

И отцы говорят, что само очищение наших грехов происходит благодатью Божией. Само соединение с Богом - благодатью Божией. То есть, всё мы делаем Богом, посредством Бога. Стремимся к Богу, и постигаем Его посредством Него самого и познаём Бога Богом. Не нашими собственными силами и усилиями.

Поэтому молитва, которая относится к новоначальным - к самым-самым новоначальным; не к новоначальным, о которых пишет Григорий Синаит и другие отцы, то есть к новоначальным в безмолвии, в созерцательной жизни, во втором умном делании, а к новоначальным в первом умном делании, то есть в нас - молитва, она невозможна иначе, чем через обращение к нетварному Богу через тварное посредство, через тварные символы. В данном случае речь, конечно, о словах молитвы.

И потому, первый совет, который на всём этапе практического делания, праксиса... (А три этапа духовной жизни по отцам это - праксис (делание), потом созерцание, или естественная философия, как иногда отцы называют, и затем теозис, или обожение, иногда богословие - терминология разная, но - три этапа). Второй этап - мы его пока отложим, но некоторое представление о нём нужно иметь, для того, чтобы иметь ориентиры. Про обожение мы вообще особо ничего сказать не можем на первых ступенях. Кроме того, что прочитаем у святых отцов, и сто процентов, что не поймем, о чём они. Но всё равно, должны иметь в виду и отложить в запасниках памяти их определения. А на первом этапе, и на всех его ступенях мы должны следовать этому всеобъемлющему правилу молитвы, которое сформулировано опять-таки Иоанном Лествичником. Что ум - ум в данном случае это "внимание", то есть некое око нашей разумной силы, той силы которой мы заучиваем тексты, куда-то сосредоточенно всматриваемся, пытаясь запечатлеть в памяти образ чего-то, посредством которого мы напряжённо о чём-то думаем, и так далее; можно назвать эту силу "вниманием" - ум должно заключать в слова молитвы.

Часто возникает вопрос: "А что значит в слова молитвы? В какой-то их смысл?" Или, иногда я даже слышал такое, что нужно представлять, как имя звучит, допустим "Господи Исусе Христе, Сыне Божий", или как оно видимо на бумаге. Люди, которые пытаются это делать, у них иногда возникают разного рода "затыки". Что делать? Мне кажется, что тут не надо особо заморачиваться. Во-первых, смысл имён Божиих и смысл слов молитвы, включая, казалась бы, краткую и простую Иисусову молитву, "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного", он не является результатом какой-то нашей мысленной деятельности. То есть, до смысла молитвы с помощью каких-то рассудочных рассуждений мы всё равно не дойдём. Этот смысл, он является нам через веру. А если человек начинает зачем-то молиться, в большинстве случаев можно предположить (хотя оговорюсь, что не факт), что он человек верующий изначально. Всякое может быть, но будем исходить, что человек верующий. Если он человек верующий, значит в нём вера. А вера - это опять-таки нетварный дар, это сам Бог. А Бог, Он же не может быть результатом наших рассуждений. Он некий нетварный дар, который может быть нами ощущается и воспринимается как некий, едва уловимый, целостный, и не мысленный, и не чувственный, но какой-то интуитивный целостный образ чего-то такого, к чему нам хотелось бы стремиться.

И поэтому мне кажется, что когда об этом речь (я почему на этом останавливаюсь, потому что на предварительном этапе вопрос об этом был), и когда мы встречаем у отцов, Игнатий Брянчанинов это постоянно повторяет, что "ум нужно заключать в слова молитвы" -  здесь, мне кажется, не нужно заморачиваться, а нужно просто всё внимание, не рассеивая и не отсекая, просто вкладывать в слова молитвы, как мы их произносим, не пытаясь рассуждать, не пытаясь анализировать, не пытаясь раскладывать имена Божие на звуки и буквы, на мысли, и так далее. А имея в виду некий целостный образ веры, который эти слова являют. Мы же этими словами обращаемся к Господу Иисусу Христу, в Которого мы верим.

И мы должны иметь в виду, что Он - здесь и сейчас. Игнатий Брянчанинов говорит, что нужно совершать молитву в ощущении присутствия Божия. Но, с другой стороны, здесь опять "засада". Потому что - а как ощутить Того, Кого мы ещё может быть и вполне не ощутили?.. Ну - никак... Опять-таки, если мы люди верующие, то наверное всё-таки как-то ощущаем. А если человек начал вдруг заниматься исихазмом не будучи верующим - такое тоже бывает, но это другая история, о ней как-нибудь в другой раз. Сейчас мы исходим из того, что я обращаюсь к людям верующим. Поэтому, здесь больше того, что я уже сказал, наверное не объяснишь. И нужно просто исполнять это правило, что не должно быть никаких посторонних мыслей. А они конечно будут. Отцы, которые давали эту рекомендацию, они же сами через это прошли, они понимали о чём речь, и они говорили - "а ты опять"... Ум наш, он привык скитаться вовне, в этой прекрасной наружи. У него в памяти куча запечатлений. В конце концов, у нас страсти, потому что, собственно причиной кружения нашего ума является не природа ума, а наши страсти. Потому что наш ум, он обычно кружится в тех образах, картинках и помыслах, к чему имеет пристрастие.

Это, кстати, один из способов распознавания - какие страсти нас борят. Те картинки, те помыслы и те позывы, которые нас всего больше одолевают, они наши страсти и обнаруживают. Мы должны ум заключать в слова молитвы, он тут же выскакивает, опять заключать. И так сколько? Сколько есть времени и сил. А тогда Бог, видя наше усердие, наше упорство, может быть начнёт нам что-то давать. Потому что и само настоящее внимание - оно дар Божий. Причём, как говорят отцы, это один из первых даров молитвы. И речь, конечно, в этом случае идёт не просто о способности концентрировать внимание. Научиться концентрировать внимание можно без всякой молитвы, без всякой веры, а с помощью, например, научной деятельности или аутотренинга какого-нибудь. Концентрация внимания - это только результат наших каких-то усилий. Тут тоже нужно не перестараться. Начинать молитву нужно, по возможности, спокойно. Допустим, Григорий Синаит пишет, что нужно "с напряжением", как он говорит. Но, он обращался к конкретному начинающему безмолвнику Лонгину, который, с нашей точки зрения, он был каким-то уже "совершенным суперменом". А для новоначальных начинать молитву нужно спокойно,
без какого-то особенного напряга. С усилием конечно, но без перенапряжения, чтобы не надрываться. А дальше, как говорят отцы, молитва сама будет учить. То есть опыт, сын ошибок трудных, будет обучать.

[Акафёдор]

О главой задаче и технике для ступени "А" исихазма

И подробней, мне кажется, нет смысла говорить, потому что есть тексты. Вообще, лучше всего отсылать и самих себя и других если спрашивают... так вот, с улицы пришёл человек спросил - ну, иди книжки почитай. Какие книжки? Да очень просто. С чего начать? Есть 5 том игнатия брянчанинова "Приношение современному монашеству". Чем хорош этот том? Тем, что там инструкция в виде этаких кратеньких глав. Двадцать какие-то главы, несколько глав подряд - "О молитве Иисусовой", "О упражнении молитвою Иисусовой", ещё две-три главы буквально. Это три-четыре-пять страничек. И там тот минимум, с которого можно начать, он дан.

Игнатий Брянчанинов говорит, что надо же с чего-то начать. А начинать нужно с минимума. И начать, в общем-то, дело не такое уж и сложное. Сложное дело - продолжить. Потому что обычная история - это когда мы начинаем, а потом бросаем. Потом, через какое-то время, вспоминаем что-то, спохватываемся, опять начинаем, опять бросаем. А главная задача - начав, не бросить. Потому то, Игнатий Брянчанинов, он даже предупреждает, что может быть лучше тогда и не начинать чтобы бросить. Особенно, если горячо человек начинает, и даже чего-то достигает, может быть каких-то действительных первых даров, а потом бросит, тогда, по евангельскому слову, последнее горше первого. Потому что тот самый враждующий с нами персонаж, он, как известно из Евангелия, может быть изгнан из нашего внутреннего жилища, а потом, через какое-то время будет возвращаться, посматривать - что с нами происходит. Если увидит, что дом пуст, но не занят, то есть человек начал, а потом расслабился, то он идёт и берёт ещё семь себе помощников, и они приходят, вселяются, и последнее горше первого. В этом смысле лучше не начинать. Но, обычно мы всё-таки не с первой попытки, большинство людей, по крайней мере из того что я слышал. Человек начнет, потом как-то оставит, опять начнет. Здесь я ничего не могу сказать, каждая конкретная история это каждая конкретная история.

Но если мы всё-таки хотим что-то слышать о молитве, и в выходной день собираемся и тратим какой-то час-два на то, чтобы об этом поговорить и послушать, это пообсуждать, то наверное какой-то у нас всё-таки интерес, какая-то мотивация есть, чтобы начать и не бросать. Когда мы думаем как бы нам начать, мы должны сразу, ещё раз повторю, помнить о важнейшем условии начала - это условие не бросать. Поэтому начать нужно с минимума. То "А", о котором я говорил "от А до Я", "А" как первая буква исихазма, в таком техническом преломлении, по Игнатию Брянчанинову, это полчаса занятия Иисусовой молитвой в день.

Игнатий Брянчанинов писал в середине и второй половине девятнадцатого века, уже позапрошлого. Тогда народ был как-то во всех смыслах покрепче. Может быть сейчас полчаса это уже много. Ну пусть будет пятнадцать минут, пусть будет десять. В любом случае, нужно выбрать какой-то обязательным минимум, который, взявшись, уже не оставлять.  Игнатий Брянчанинов говорит о получасе времени, и он говорит, что в течении этого получаса нужно ничем другим не заниматься, а только вот этой самой Иисусовой молитвой. Я думаю никаких проблем, какой бы у нас сверхзанятый образ жизни ни был, для того, чтобы технически реализовать эту первую заповедь исихазма, наверное нет. Полчаса каждый день - понятно, что бывают всякие из ряда вон ситуации, но они в общем-то бывают нечасто. А так, в обычной нашей жизни - она более-менее размеренна, мы её представляем, как она у нас движется - выбрать полчаса или там пятнадцать-десять минут, ну пусть даже пять, всегда можно. Но эти полчаса условных, у нас должны быть железно каждый день. Это может быть, если очень уж заняты, на полчаса раньше встать или на полчаса позже лечь. Но, как правило, мы не настолько заняты, чтобы нам прям уж "выкраивать" нужно полчаса, а достаточно просто отказаться от кого-нибудь дела в течение дня, которое в общем-то и не дело. От какого-нибудь блуждания в интернете без какой-то конкретной определенной цели. Мы иногда так зависаем - пошли по делу, а потом подзависли "а дай я ещё туда загляну, сюда". Можно взять так - стоп, и это обрезать. Можно обрезать продолжительность чаепитий, и вместо двенадцати раз в день, попить чая хотя бы семь раз в день. Потому что понятно, что чаепитие, "попить чайку", это не столько потребность организма, сколько психологическое утешение. Иногда может быть и полезное, или по крайней мере не вредное, но в основном вредное, то есть оно становится таким от праздности, от уныния, как правило. Поэтому, всегда есть что-то сократить. Есть даже дела, которые реальные дела, но без которых мы можем обойтись. Их тоже можно как-то подсократить, найти время, я думаю, не проблема.

И в эти полчаса Игнатий Брянчанинов (лучше ориентироваться на него, как близкого к нам по времени отца, который при этом отцов византийских, сирийских и прочих изучил досконально, проверил опытом, и, адаптировав к нашему времени, их нам преподал с предельной ясностью; хотя сейчас уже нужны и комментарии к Игнатию Брянчанинову, времени всё-таки прошло достаточно) он говорит, что в эти полчаса нужно. Он предлагает на усмотрение молящихся варианты, связанные с положением тела. Оптимально стоять, если человек здоров, то можно встать. Другой вариант, тоже по-своему нормативный, это сидеть. Игнатий Брянчанинов даже для совсем каких-то немощных, больных, если занят, но это, я думаю, что нас не касается, не настолько мы уж больны и расслаблены, чтобы лежать. Он допускает и такой вариант. В какой бы позе не молиться, лишь бы молиться. Но я думаю, что лучше, если учесть, что мы читаем какое-то молитвенное правило перед иконами, из молитвенника, ещё что-то может быть читаем, Псалтирь или что, то можно где-нибудь там сесть так, тихо, чтобы в эти полчаса условных нас ничто не отвлекало. Перед тем, как сесть, нужно четко подумать: "точно я сделал всё?" Потому что, только сядешь, сразу в сознании начнут всплывать сто наиважнейших дел, которые нужно сделать срочно. Эти дела нужно забанить. Если они действительно наиважнейшие и их нужно срочно сделать, нужно их сделать, а потом сесть. А потом никаких срочных дел, кроме самой молитвы, не должно быть.

И вот, в течение этой молитвы нужно, по Игнатию Брянчанинову, молиться по возможности медленно, чтобы наше внимание не рассеивалось. Но, на мой взгляд, это совет не универсальный. Есть люди со складом ума, которые если будут молиться медленно ... это люди такие, у которых оперативная память на самом высоком уровне и которые быстро соображают... может быть им удобнее как раз молиться быстрее. И сам Игнатий Брянчанинов оговаривается, что одно дело люди, имеющие интеллектуальные способности и навык к интеллектуальной деятельности, а другое дело, когда люди таких способностей и такого навыка не имеют. Здесь, опять-таки, опыт. Но душа молитвы новоначальных - это внимание. И поэтому темп молитвы, он должен быть подчинен этой цели, этой душе. То есть, мы должны молиться со вниманием, и поэтому скорость молитвы должны соразмерять, но это опять-таки покажет опыт. Но среднестатистический опыт уже показал, и Игнатий Брянчанинов это описал, что всё-таки нужно молиться неспешно. Всё неспешное, оно лучше усваивается, лучше напечатлевается в нашей душе, в нашем сознании.

При этом мы должны иметь в виду, что мы не просто наедине со своими способностями интеллектуальными, со своими навыками и со своим вниманием и умением его концентрировать. Мы вообще-то предстоим перед Богом. И призывая имя Божие в молитве, мы призываем самого Бога. То есть, мы должны иметь в виду, это такая догматическая паламитская и имяславческая установка, что в имени Божием, как тварном символе, как в словах, присутствует Имя Божие с большой буквы, как Он Сам, как Его нетварная энергия. И поэтому, вот только поэтому, имя Божие, как тварный символ, оно и достопоклоняемо, оно и оружие, которым мы можем поражать и отражать атаки вот этих самых бесов, которые приражаются с помощью всякой мысленной ерунды, каких-нибудь навязчивых помыслов, и так далее и так далее. И можем так постепенно очищать внутренние склянницы, свою внутреннюю клеть.

[Михайло]

Привет Всем с праздником ВСЕМИРНГО ВОЗДВИЖЕНЯ СВЯЩЕННОГО И ЖИВОТВОРЯЩЕГО КРЕСТА ГОСПОДНЯ

Вот повторю, как я думаю самый важный свой пост. Думаю в тему.
-----------------

 Благодать есть показатель что Бог рядом.

Смирение приходит в одном из вариантов как борьба со злостью терпением и молитвой когда тебя унизили.
Смирение состоит из спокойного личного ничто и Благодати. Но оно недолгое хотя и красивое.
Физически ум в сердце.

Пост второй шаг и Благодать приходит тоже в борьбе со злостью от не реализованного желания, тоже терпением и молитвою.
И здесь уже  ничто мои страдания. Это уже Безстастие. Ничто страдания + Благодать. И здесь Благодать долгая сколько длится голод.
Безсстрастие включает в себя и смирение. И оно больше радость чем безэмоциональное созерцание.
Благодарность Богу что дает силы постится и от этого радость.

Потом идет молитва за нас и Благодать идет как ответ на молитву за других через искушение. Это контролируемое занятие и Благодать то меньше в искушении то больше когда искушение проходит.
Молитва за других в том числе красивые посты на форуме, но искушение от них сильное и неконтролируемое так что может выбить из поста на время, но нужно возвращаться. Здесь и Благодать накатывает сильнее.

Потом насыщение Благодатью.

Потом Любовь.

Дальше еще не ходил и оттуда отпал по причине что кончил голодать.
Это из последнего понятого. Потому как опыт был но не было понимание как все это происходит.
Причина и следствие не понятны были. На сегодня вот думаю вот так.

Потом думаю самодвижная молитва.

[Акафёдор]

Михайло, Спасибо, и вас тоже. У Алексея (Зайцева) эта лекция, она вводная, про ступень "А" . Первая, начальная ступень той лестницы восхождения, вот этого самого исихазма, который он также охарактеризовал как "путь от А до Я". Вот, значит, достаточно и немалая лестница, и сначала такая первая её ступень - это "А". Про неё и эта лекция в основном, а остальное намечено штрихами. И поэтому вот это всё, такое как - ум в сердце, бесстрастие (или безстрастие, если кто предпочитает), смирение, созерцание, самодвижная и др. - это, вобщем-то, где-то там, на других ступенях, степенях, это у товарищей повышенной духовности. Поэтому, кто его знает, про недолгое и красивое, всё это конечно любопытно. Но у Алексея тут более так понятно для тех, к кому он обращается: что значит вот, сел так, тихо, и полчаса вот, и всё, и без всяких там.

[Акафёдор]

Заключительная часть лекции https://youtu.be/6YfsMo0yoc8.
О локализации внимания и его движении, предостережение о духовной тьме и знании своей меры.

Далее - ещё одна важная вещь, о которой, как мне известно, спрашивают и которой интересуются те, кто начали и не бросили и продолжают. Возникает вопрос о телесной локализации внимания. Все, я думаю, знают или слышали, что те самые отцы пятого тома русского добротолюбия говорят о том, что внимание должно быть в сердце. Кто-то может быть встречал, что есть ещё какие-то промежуточные места - в верхней части груди, гортани и так далее. Когда мы начинаем, на эту тему нам лучше, откровенно говоря, "не париться" вообще. А потом опыт покажет, что внимание - да, оно где-то стремится к тому, чтобы если его заключать слова в молитвы, всё равно оно ищет какой-то, телесно-ориентированной что-ли, привязки. Иоан Лествичник, когда обращается не к новоначальным второго умного делания, созерцательной части, а к новоначальным в первом смысле, то есть к тем, которые только-только христианское подвижничество начинают, он говорит, что наше внимание, наш ум, не должны покидать пределы тела. При этом у тела у нас и ноги есть, но не в пятке же внимание держать, а где? Игнатий Брянчанинов, он оговаривается и даёт такое уточнение, что поскольку мы ум заключаем в слова молитвы, а слова молитвы мы на начальном этапе, на первых ступенях, на уровнях "А, Б, В, Г, Д, Е", мы произносим всё-таки устно. Устно - это не значит вслух. Вообще-то, правило гласит, что можно слегка вслух произносить слова молитвы, когда ты один, никто не мешает, в эти полчаса. И тоже смотреть: поначалу гласная молитва, то есть молитва вслух, она способствует вниманию; когда человек, ум его, как говорят отцы, "окрепнет", внимание уже появится какое-то начальное, то эффективнее молиться мысленно, но вот поначалу - устно. А потом, может быть совмещать то и другое. Даже Григорий Синаит, обращающийся к тому самому "продвинутому" Лонгину, он говорит, что иногда так, иногда эдак, иногда и вслух молись, когда мысленная молитва не идёт, допустим. То есть само звучание слов посредством голоса, оно будет способствовать вниманию, способствовать теплоте сердечной и так далее, потому что слова звучащие - это же не просто какие-то слова, какие-то звуки. Это слова священные, и в них, в звучащих словах, тоже присутствует Тот Самый Бог Авраама, Исаака и Иакова и отцов наших, включая Паламу и Брянчанинова.

К чему я подвёл? К тому, что на первом этапе мы заключаем ум в слова молитвы, но при этом слова молитвы мы произносим не обязательно вслух, но всё равно устно, то есть устами. Некая, пусть не эксплицированная что-ли, артикуляция всё равно у нас совершается. Поэтому Игнатий Брянчанинов и советуют тогда, если вопрос вот этот встал, то есть специально им заморачиваться не нужно, а если он встал, то - где-то на устах. А потом, постепенно, движение от внешнего человека к внутреннему, оно будет совершаться посредством внимания, его локализации, ум будет постепенно опускаться сам. То есть, опять-таки экспериментировать с этим без руководства, как-то самочинно, "а дай-ка я попробую" - отцы запрещают. Игнатий Брянчанинов, он вообще категорически настаивает, что всё должно идти своим чередом и если человек начал с начала, то дальше сама молитва, точнее сам Бог, будет руководителем и будет вести. И оно всё будет естественным способом совершаться.

Но чтобы иметь в виду, если в нас что-то такое начало совершаться, то ли в нас совершается, или может быть в нас совершается совсем не то, а что-то странное, мы должны иметь некоторое представление о том, что писали отцы. В этом смысле, есть замечательная книжка архиепископа Антония Голынского-Михайловского. Есть некоторые вопросы с его биографией, но кратко - это катакомбный, ИПЦ-шный епископ. Он жил в послевоенные годы, сидел в лагерях во время войны и немножко после войны, и аж в семьдесят шестом году, в 1976 году, скончался. Он оставил книжку, которую издают под названием "Трактат об умном делании" или просто "Умное делание", возможно авторского заголовка никакого и не было. Вроде как она действительно ему принадлежит. В таком случае, это был наверное человек святой жизни. Хотя среди разных групп катакобмников о нём разные слухи ходили, вплоть до того, что провокатор. Но тогда "paranoiac detected", и все друг друга подозревали, оно и понятно. Но дело не в этом. Книжка она очень хорошая. И тем, кто попробовал, и не оставил, и понимает, что им надо как-то куда-то продвигаться, её нужно читать. (Я может быть в конце, если не забуду, а если забуду - напомните, кроме того, что я уже сказал про пятый том добротлюбия, ещё может быть несколько текстов порекомендую для начальной подготовки). А Антоний Голынский-Михайловский, он говорит что? Он как-бы поэтапно описывает начальную ступень или начальный этап делания Иисусовой молитвы. И первые ступени расписывают подробно, а о последних говорит в общих чертах, показывая некие плоды, ни про какое вхождение умом в сердце уже он ничего не рассказывает, оно и понятно. Потому что он обращается конкретным, далеко не продвинутым людям, как мы с вами, поэтому нужно знать свою меру. Знание своей меры - это тоже вопрос серьёзный, его тоже так просто не решишь...

И он говорит, что сначала - на устах, потом, на определенном этапе, он прямо настойчиво советует, что на уровне где-то гортани внимание, потом оно спускается, а потом ум уже сам начинает искать вход в сердце. Игнатий Брянчанинов тоже об этом говорит. Но я кратко скажу, не в качестве практического руководства для нас, а просто, чтобы иметь некоторые представления, ещё раз повторю, что ум в сердце вводит сам Бог. Как Игнатий Брянчанинов говорит, "своим перстом". И этот ввод, он может быть таким постепенным, когда наш ум, вниманием своим, постепенно-постепенно спускается сначала, как отцы говорили, по славянски это звучит "к перси", то есть в область груди, где локализуется так называемая "сила словесности". То есть некие первые духовные ощущения наши. Они далеко не у каждого человека есть, и чтобы они как-то появились тоже требуются христианская жизнь, подвиг очищения, борьба со страстями, и потом что-то такое начнет как-то вот так проклёвываться. И это - первые явления того самого света, который являет себя такими тонкими ощущениями. Это тоже нужно иметь в виду, что все плоды духовной жизни, даже само видение грехов, пишут отцы, особенно в одном из гимнов Симеона Нового Богослова это ярко и красочно, как всегда, он говорит: "само видение себя во тьме возможно только уже будучи в свете". То есть, когда человек видит себя в греховной тьме, он может увидеть себя только будучи в свете; само покаяние - это явление света Божия. То есть, единая энергия, она неделимо делится в различных дарах и так далее.

И вот ум спускается, а потом он естественно, сам, начинает искать вот этот сердечный вход, о котором, я думаю, все слышали, но не все понимают, о чём речь.  О чём же речь? О том, что, можно это описать как Игнатий Брянчанинов делает, что сердце, оно находится в падшем состоянии, в неком нашем раздрае с умом. Ум хочет одного, он хочет молиться, а оно как-то противится, оно хочет как-то развлечься, и нас к этому склоняет. Поэтому поначалу сердце всячески противится молитве. Отсюда молитва сухая, трудная, "через не хочу", но все равно - надо. Это "через не хочу", оно по аскетическим меркам ценится намного больше и дороже, чем молитва, когда она даётся легко. Когда молитва идёт легко, не имею ввиду в данном случае, что мы в каком-то прельщении или под каким-то левым, простите, "кайфом", а мы действительно молимся легко - ну легко, значит нам Бог помогает. А цену большую имеет та молитва, которая даётся с трудом. И поэтому, когда она с трудом, тогда и нужно ещё больше стараться и больше усердствовать.

То есть сердце сначала сопротивляется, но как говорит Игнатий Брянчанинов, рано или поздно оно начинает сочувствовать уму. Нравится или не нравится, но дальше оно начинает сочувствовать. И ум, как предводитель, как кормчий, рулевой, как владыка, он подчиняет себе сердце и все сосредоточенные в нём силы и чувства. Григорий Палама то же самое описывает более глубоко и в рамках другой терминологии. Когда Игнатий Брянчанинов употреблял "дух", который исходит из сердца, Григорий Палама употреблял слово "ум". Ну, хотя и у Игнатия Брянчанинова есть такая терминология. И согласно Паламе, когда мы говорим, что ум входит в сердце, на самом деле мы подразумеваем, что ум входит в самого себя. Потому что сердце - это как-бы вместилище ума, или "чертог ума", "престола ума" и так далее. То есть ум, как сущность, по Паламе, он находится в глубине, в таинственной этой, метафизической, сокровенной глубине сердца. И он является порталом в иную, нетварную жизнь. И ум - вспомним колодец аввы Дорофея, частицу Бога, помещённую в скудельный сосуд - ум, он в определённом смысле нетварен. А в определённом - тварен. То есть, тут образ зеркала у отцов, что некая тварная амальгамная подкладка, а в ней нетварное сияние божественного солнца. И ум, который через грехопадение был, через силу разума, вытолкнут наружу, он, через умное делание, возвращается в себя. А вернувшись в себя, он соединяется с Богом. И поэтому движение ума в сердце - это, по Паламе, соединение его с самим собой. То есть "мы", получается, "я", как умное существо, таким образом обретаю себя подлинного. Нахожу не просто свой дополнительный источник существования от тленных родителей по образу животных, я "через страстное зачатие родился", а поскольку каждый из нас - образ Божий, мы имеем и начало жизни от Бога. То есть, в нас два начала жизни. И наша жизнь естественная, она движется в соответствии с этим страстным, животным началом, а мы должны переподчинить себя, как животного, своему подлинному началу, то есть родиться, найти то рождение, которое от Бога. И умное делание как раз к этому источнику и приводит. Царствие Небесное, Царствие Божие "внутрь вас есть" - это об этом, как толкуют отцы.

И поэтому, с одной стороны, есть некое влечение туда, естественное влечение искать сердечное место, искать свой храм, своё вместилище. Но, с другой стороны, этот храм поруган, запущен, загажен, и в нём какая-то банда разбойников. И первое, с чем встречается человек, который идёт правильным путем, если у него в бэкграунде не чистая какая-то жизнь, а всё-таки череда каких-то грехопадений, то он встречается-то вот с этими разбойниками, которые препятствуют ему вступить в храм, который является его естественным обиталищем, естественным домом и святилищем. И вот отцы в этом смысле говорят, что когда ум входит в сердце, то он познаёт и злое, и доброе. Но сначала злое, а потом доброе.

Поэтому это тоже надо иметь в виду. И почему отцы, особенно Игнатий Брянчанинов, так тщательно предостерегают нас, что без руководства не стоит соваться, куда не просят. Потому что там встретим не свет нетварный, а сначала всё-таки некую духовную тьму. Но эта духовная тьма, она имеет такую привычку и особенность рядиться в образ ангелов света. То есть, это такое профилактическое правило, предостережение от того, что называется прелестью. Потому что если мы так самочинно куда-то ринемся, ну они-то нас обманут, они ж поопытнее. Поэтому, не надо делать резких движений, а надо иметь некоторое представление о перспективе на несколько шагов вперед, о конечной цели, но знать свою меру. И в общем-то, все усилия, всё внимание, и весь интерес - праздного любопытства не должно быть, а интерес должен быть практический. Что
меня в моём нынешнем состоянии непосредственно касается, те вещи я должен и узнавать с помощью книг. А то, что относится к людям, которых может быть сейчас и нет или где-то есть, да мы не знаем, а может быть знаем, да и не разглядели - это как-бы другого уровня пилотаж. То есть не мой. Я ещё пока к залетной полосе только подбираюсь, а они уже где-то там летят. Поэтому - да, интересно, некоторые представления об этом нужно иметь. Хотя, ну как мы это представим? Мы увидим слова, а в эти слова мы "вчитаем" всё равно какие-то свои левые смыслы. Но иногда отцы говорят, что можно что-то, то что выше твоей меры, почитать в те минуты, когда уныние, чтобы как-то взбодриться. Что вот, посмотри, к чему ты призван. Ну а так, нужно читать тексты об исихазме, как инструкции, которыми я сам пользуюсь. Поэтому нужно начинать с первых ступеней. И ум заключаем в слова молитвы, полчаса в день. То есть это - вот такой начальный порог.

Я говорю, не зная даже, кто тут собрался. Может быть тут люди, которые больше и лучше меня понимают. Но мы говорим сегодня о самом начале. Если какие-то вопросы у кого-то есть, можно попробовать обсудить.

Всё.