Западный христианин описывает свое знакомство с Востоком.
Когда мне только перевалило за 50, я, после более чем 30-летнего пребывания в Ордене иезуитов, начал проявлять интерес к средствам обогащения своей молитвы и медитации; в действительности то был интерес ко всему процессу своего человеческого и духовного роста; и для этого я попытался соприкоснуться с традиционными азиатскими психологическими и духовными методами. Вот описание того, на что оказалось для меня похожим это переживание...
В декабре, после пребывания в течение нескольких месяцев в Индии, я прошел 10-дневный курс медитации Випассаны. Около 12 часов в день были посвящены практике сидячей медитации; иногда мы собирались вместе с ним в зале для медитации, а иногда сидели в собственных помещениях. Я говорю о «помещении», а не о комнате, потому что вследствие значительного числа участников курса, в большинстве своем молодых жителей Запада, физические удобства были весьма примитивными. Вместе с парой других участников я занимал пространство в несколько квадратных футов на твердом каменном полу небольшого отделенного занавесками прохода в Бирманском буддийском храме Бенареса. А тот декабрь в Бенаресе был холодным. Практика, над которой мы работали час за часом и день за днем, состояла в простом осознавании ощущений в своем теле. Мы всего лишь внимательно следили за этими ощущениями, не цепляясь за них и не отталкивая их. Такой была наша основная практика.
Хотя раньше меня никогда не учили этому виду практики, я даже в то время не чувствовал, что она каким-то образом не согласуется с моими предыдущими переживаниями в медитации и в молитве. Несколько позднее, – я не помню точно, насколько позже, – когда я впервые читал «Облако незнания» и перечитывал писания св.Хуана де ла Крус, я обнаружил сделанные в христианских описаниях того типа осознавания, которое во многом напоминало осознавание, бывшее частью практики Випассаны. Конечно, на своем пути я изучал многие другие методы успокоения «обезьяньего ума» и создания возможности для проявления внутренней реальности на уровне, более глубоком, чем слова или понятия. Но я упоминаю о Випассане потому, что думаю о том, как мои 10 дней в холодном и продуваемом ветром буддийском храме Бенареса оказались особенно мощными. За эти 10 дней практики я приобрел лучшее чувство того, чем вообще является буддизм, нежели из всех книг и лекций, которые до тех пор прочел и прослушал. Я начал этот ежегодный отпуск с убеждения, что прямое переживание этих религиозных традиций является лучшим способом по-настоящему их узнать; и эти 10 дней укрепили во мне мое убеждение.
Разрешите мне проиллюстрировать один из путей, на которых мое 10-дневное переживание вызвало во мне перемену.
Когда прошли 10 дней курса, я сел в переполненный вагон третьего класса; поезд шел в Бодхгайю, к востоку от Бенареса, ночным рейсом. Как это часто случается, в вагоне не оказалось спальных мест, и я устроился на полу в одном из переполненных отделений; даже это место оказалось для меня удачей, так как не пришлось сидеть или стоять. Несколько молодых парней-бенгальцев, возвращавшихся в Калькутту, увидев меня на полу, стали посмеиваться над «старым западным хиппи». Можно было бы ожидать, что при таких обстоятельствах, когда я пытался заснуть на полу идущего поезда после 10 дней изнурительного сиденья в безмолвной медитации, я найду трудным не ответить тем же или, по крайней мере, не испытаю изрядной досады. Но на деле случилось так, что и я нашел ситуацию забавной, стал смеяться и шутить вместе с ними; история закончилась тем, что они поделились со мной своей едой.
Однако вернемся к связи между моими более ранними стереотипами духовной практики и тем, чему я научился на Востоке. Я думаю, что для меня принципиально новым фактом стало открытие очень простых и действенных способов успокоения возбужденного ума и тела, рассчитанных на то, чтобы дать возможность проявиться более глубокому, бессловесному виду осознания...
Соприкоснувшись с азиатской практикой, я сделал для себя 2 новых открытия. Во-первых, я обнаружил, что можно двигаться к достижению молитвы превыше слов и понятий даже без того, чтобы с необходимостью начинать эту молитву словами и понятиями.
Я открыл, что при помощи таких простых приемов, как слежение за своим дыханием, наблюдение за телесными ощущениями, практика хатха-йоги с акцентом на простое и немедленное осознавание, а также повторение мантры, безмолвное или нараспев, без внимания к анализу слов, – можно продвигаться к последней стадии описанного Гюйо процесса (созерцания). Итак, мое первое открытие заключалось в том, что нет надобности начинать со слов или с идей.
Мое второе открытие состояло в том, что мы можем позволить любви просто возникать из осознавания – без того, чтобы делать ее культивирование первым предметом нашей заботы. Отметьте то, что я говорю здесь: не то, чтобы любовь была неважной, не то, чтобы ее прямое культивирование представляло собой более трудный путь для следования, – но дело в том, что существуют также и другие пути, по которым нам можно идти. На Востоке обращают большое внимание на осознавание, свободное от привязанности к тому, что есть, и от попыток избавиться от того, что есть. Этому простому осознаванию, этому немедленному простому вниманию уделяют больше внимания, чем прямому культивированию или устранению чувств и желаний. Эта практика как будто неожиданно появляется из уверенности в том, что любовь и сострадание представляют собой естественное движение нашего истинного «я». Когда поверхностный ум и разрозненные желания оказываются успокоены, пробуждается истинное «я», не нуждаясь в какой-либо дальнейшей помощи с нашей стороны. Действительно, наши неуклюжие старания вытащить его на поверхность и преднамеренно пробудить часто вызывают тот же результат, что попытка схватить актинию – ее раковина просто наглухо закрывается. Но дайте ей покой, оставьте непотревоженной, – и она широко раскроется подобно кувшинке в полном цвету...
По мере того, как я продолжал обогащать свою жизнь в молитве и в медитации ресурсами Востока, я обнаружил, что существует много действительных способов войти в нее, не прибегая к словам, что прямая практика простого немедленного осознавания высвобождает во мне (без дальнейших усилий с моей стороны) такие «эмоциональные» плоды, как сострадание, любовь, терпение и сопереживание.
