Письмо схимонаха Илариона к Л.З.
от начала 1915 (?) г.

Впервые напечатано: Ревнитель, Март 1915 (Воронеж, 1916) 23–38;
перепечатано: Начала. Религиозно-философский журнал № 1–4. Имяславие. Вып. I (М., 1996). 183–196.

Боголюбивейший и усерднейший делатель на ниве Христовой Лев Захарьевич!

Вознесем имя Его вкупе (Пс. 33, 4).

Имея счастье получить от Вас Ваше писание, я усмотрел в этом особый Промысел Божий, с Божией помощью, с любовию о Христе Иисусе и по силе своего разумения отвечаю на Ваши, предложенные мне вопросы:

1-й: считаю ли я, что имя Божие есть четвертое Божество?

Отвечаю — отнюдь нет! Никогда это богохульное учение не только теперь, но и во всю мою жизнь, не находило места в моем внутреннем мире, даже и на одно мгновение! Я весьма удивлен и крайне обижен, как неожиданностью сего, так и еще более неограниченною наглостью возведенного на меня ужасного богохульства, о котором я и помыслить не могу, без содрогания всего моего существа!

Называя Имя Божие Богом, я не ввожу многобожия — на том основании, что не отделяю имени Божия от существа Божия, а считаю то и другое нераздельно-единым лицом. Всякое имя Божие заключает в себе те же самые качества и свойства, кои находятся и в существе Божием. В этом смысле мы и говорим всегда, что имя Божие есть Бог; повторяем, собственно, по неотделимости одного от другого — имени "Иисус" от лица Его. Где тут место четвертому лицу в Пресвятой Троице, когда имя Его и есть Он сам — именно никто другой — а Он Сам единое лицо. Сущность Божия одна и она не именуема и превыше понятия всех тварных существ, а слово Божество берется широко: во-первых — к сущности Божией, во-вторых, к лицам Пресвятыя Троицы — коих я исповедую три: Отца и Сына и Св. Духа, а четвертую Ипостась не только не признаю в Боге (я оболган), но даже и при одной мысли о сем, как и выше сказано, страшусь и трепещу всем своим существом.

Если под выражением "Бог" разуметь только сущность Божию или Лица Пресвятыя Троицы, то тогда, по разуму и выводам наших противников, и человек должен быть единосущен и равночестен Богу, чего да не будет, ибо и он называется богом, да еще так за ним сей титул утвержден, что, по слову Самого Господа, и писание не может разориться (Иоан. 10, 34–35), — но это уже богохульство! Значит, хотя слово "Бог" употребляется и к сущности Божией, однако, оно употребляется и к другим предметам и лицам. И мы, составляя свою книгу, старались прежде всего о том, чтобы иметь на все основание в слове и примере св. отец, дабы с ними сохранить дух единства. А вместе с тем книга писалась с добрым намерением напомнить своим собратиям о существенно необходимом делании Иисусовой молитвы, которая, как известно, занимает во всем нашем духовном служении Богу самое первое место; освящает и проницает своею Божественною силою все наши подвиги, труды и занятия, и подает нам силу и крепость на их совершение, и служит основанием всякому церковному Богослужению, по слову св. Апостола: "основания иного никто не может положити паче лежащего, еже есть Иисус Христос" (1 Кор. 3, 11).

Наши противники во всей своей литературе, направленной к унижению имени Иисуса Сына Божия, проводят мысль, что будто бы я называю имя Божие сущностию Божиею! Неограниченная сила этой ужасающей клеветы превосходит всякую меру. Пусть они укажут строку на странице моей книги, где написано сие? Удивляет нас их бесстрашие и их озлобленность противу нас, чтобы приписать мне хулу, от которой я, милостию Божиею, чист всеконечно. Но да простит их всеблагий Господь Бог, ради своего неизреченного милосердия к человеческому роду!

Вопрос 2-й: "обожаю ли я звуки и буквы имени Божия и что я разумею под Именем Божиим"? — Выражаясь "имя Божие Сам Бог", я разумел не звуки и буквы, а идею Божию, свойства и действа Божий, качества природы Божией, или вообще ея принадлежность, ибо свв. отцы под именами Божиими разумели не сущность Божию, которая не именуема, а именно: свойства или действа. При том следует сказать еще и то, что, выражаясь: "имя Божие есть Сам Бог", мы этим как бы так говорим: "имя Божие есть никто другой, но именно Он Сам". И это понятие для молитвенника весьма важно, именно: призывая имя Божие, чтобы он не думал, что призывает кого другого или бьет словами напрасно по воздуху, но именно призывает Его Самого; для этого у нас и сказано, что имя Его есть Он Сам; повторяю, ни кто другой, но Он, — Он Сам, по неотделимости Его имени от Него Самого (хотя мы различаем имя Божие от Сущности Божией, но повторяю, не отделяем). А звуками мы только произносим, называем или призываем имя Божие, которое находится в Боге, как Его принадлежность; буквами же начертываем Его, т. е. изображаем, пишем; но это есть только внешняя сторона имени Божия, а внутренняя — свойства или действа, которые мы облекли в сию нашу форму произношения или письма. Но и пред этой формой, т. е. — внешней стороной имени Божия, истинные последователи Христа Иисуса всегда благоговели и почитали ее наравне с св. иконами и св. крестом, так, например, читаем, в простр. катехизисе: "что имя Иисуса Христа распятого, с верою произнесенное движением уст: то же самое есть и знамение креста с верою сделанное движением руки, или другим какимнибудь образом предоставленное" (стр. 53, Москва 1899 г.).

Но наши противники имени Божия не хотят наравне почитать с иконами, о чем см. (жур. "Рус. Инок"' за 1913 г. № 7-й и газета "Колокол" 1913 г. 10 февраля). Но так как имя Божие, с верою произнесенное устами или написанное буквами, как выражающими внешнюю сторону имени Божия, наравне почитается с св. иконами, то отчего же нельзя и здесь "обожать" его, ибо иконы обожаются, т. е. называются "Божественными", да ведь и люди называются "божественными", а поэтому мы без сомнения называем и имя, написанное или с верою произнесенное, "Божественным" и думаем, что в этом мы согласно мудрствуем с святыми и блаженными нашими отцами.

Третий Ваш вопрос: "считаю ли я, что имя Божие спасительно даже для неверующих или для верующих, но произносящих его без внимания и благоговения"?

Во-первых, скажу о самом имени Божием, что оно само по себе всегда свято, славно и спасительно; для нас же производит свое действие, смотря по нашему отношению к нему; и вот, если верующий произносит имя Божие без внимания и благоговения, но делает сие отнюдь не по небрежению к великому и страшному Имени Божию, а единственно по слабости и немощи ума своего; хотелось бы ему достодолжно — в чувствах благоговения, смирения, покаяния и в чистом помысле возносить молитву ко Господу Богу всесвятейшим Именем Его, но нет сил, по причине прирожденной нам греховности и еще более ради необученности его к этому великому делу: то можно ли подумать, — что призывание Имени Божия и в таком случае будет для него не спасительно, когда оно для того и открыто нам Самим Богом, чтобы мы исцелялись всемогущею силою, Ему присущею, от всех своих болезней — душевных и телесных и от своего греховного растления!

Другое дело, когда человек, произвольно имея презрительное отношение к Имени Божию, произносит его не благоговейно, кощунственно, насмешливо, тогда Имя Божие бывает для него огнем поядающим (Евр. 12, 29).

В истории христианства мы видим много случаев действия спасительности имени Божия, не только когда язычники его (имя Божие) призывали, но даже только называли, так например: "св. мученицы Епиктет и Астион биены бяху глаголаху: "Господи Иисусе Учителю наш, Твоя воля в нас да совершается". И еще: "Христиане есмы, буди воля Бога нашего в нас". Един же от мучащих слуг, именем Вишлантий, услышав та святых словеса, яже в страдании непрестанно глаголаша, и мнев быти в тех некую волшебную силу, болезнь телу в муках отъемлющую, нача оная непрестанно в уме своем имети, во дни же и в нощи та размышляти. И по триех днех нача в народе немолчно взывати глаголя: христианин есмь, буди в нас воля Бога нашего. Тек же в темницу к святым, научися от них святей вере, и по малых днях крещения святаго со всем своим домом сподобися" (Ч. М. 7-го июля). Подобных сему случаев находится не мало в ЧетьиМинеях, переведенных с греческого языка св. Димитрием Ростовским.

Чудное дело! Человек не имел ни веры в Господа Иисуса, ни познания о Нем и призывал (или лучше называл) эти имена не в молитвенном духе, а только с целию корыстною, чтобы получить волшебную силу. И произнося бессознательно эти священные Божественные имена, облагоухался ими и был истинный христианин.

О том, насколько трудно обучиться человеку тому, чтобы достойно величия и святости призывать великое и достопоклоняемое имя Божие, настоит нужда поговорить подробно, потому что это дело не так просто, как кажется по виду — но многотрудное, требующее, пожалуй, в большинстве случаев, работы над собою во всю жизнь человека на земли.

Известно, что следствия грехопадения праотца нашего Адама отразились у нас всего более в умственной части. И ничего нет труднее, как очистить ум от суетных помыслов и привесть его в состояние чистоты, дающей возможность зреть Бога и достойно призывать Его всесвятейшее и великое Имя. Достижение сего есть цель всего духовного подвижничества, к сему направлено все святоотеческое Писание, для сего существуют и все молитвенный последования, которые у свв. отцев называются внешним молением, а делание Иисусовой молитвы внутренним.

И вот смотрите — насколько не основательно и не согласно с порядком вещей приписывать неспасительность призывания всесвятейшего Имени Божия человеку, быть может, только что вступившему в подвиг своего внутреннего самообразования и духовного приближения к Богу Отцу духов. Поэтому призывание Имени Божия, хотя бы было совершенно несоответствующим своему беспредельному величию, отнюдь не может быть погрешительным и отнюдь нельзя говорить о нем как о неполезном, и тем отвращать ревнителей от благого намерения.

Ведь было бы чудом, — не обучившись какому-либо делу, быть сразу в нем искусным мастером. Сего не бывает и в обыкновенных житейских делах, тем более невозможно быть сему в таком возвышеннейшем сокровенном деле, каково приближение к Богу, в чистой к Нему молитве.

Достижение нерассеянности при молитве, или что то же внимательность с благоговением есть дар Божий; это есть возвращение ума из вражьего плена, оно стоит весьма высоко у свв. отцев, так, преп. Нил Синайский говорит: "нерассеянная молитва есть высшее умение ума (еп. Феофан добавляет: "верх разумной деятельности ума" (гл. 35).

И еще пр. Нил о себе говорит: "Иногда, лишь станешь на молитву, тотчас начнешь молиться хорошо; а иногда, и много потрудившись, не получишь этого — желаемого" (гл. 29 и еще смтр. его же главы 30, 32, 44–49 и далее).

Святый Симеон архиеп. Солунский говорит: "всегда да нудят себя творить сию молитву и призывать Господа непрестанно, хотя с расхищением мыслей и пленением ума, и по причине сего расхищения да не позволяют себе нерадеть о ней (т. е. молитве Иисусовой), но всячески да стараются опять возвращаться к ней и радоваться сему возвращению" (Добротол. Русское т. 5-й, гл. 4).

Таким образом, имя Божие по духу свв. отцев и нашему разумению будет спасительно и для произносящих без внимания и благоговения, только бы было произносимо во смирении, покаянном чувстве, в сознании своей духовной нищеты и слабости ума, пораженного рассеянием, неудержанием мыслей. Здесь Имя Божие действительно есть небесное врачество.

Напротив, видим, что пренебрежительное и неуважительное отношение ко всякой вообще Святыне Божией наказывалось смертию, как это было во времена Ветхого Завета, когда иудейский священник Оза хотел поддержать падающий с колесницы Ковчег Завета и мгновенно был поражен смертию за неосторожное прикосновение (2 Цар. 6, 6–7). Вспоминая сие событие, св. Андрей Критский учит в Великом каноне, что читается Великим постом: "почитай Божественная честне".

То же самое можно применять и к произношению Имени Божия — Имени Иисус, по присутствию в Нем Самого Бога, оно страшно, как о сем сказано в писании. Поэтому надо строго различать цель и намерение, с какими призывается Имя Божие, чтобы видеть, когда оно бывает для нас спасительно и когда нет. Говорит о сем и древняя заповедь: не приемли Имени Господа Бога твоего всуе. Потому что это грешно и навлекает на нас гнев Божий.

Далее спрашиваете — был ли я денщиком у о. Антония Булатовича, как Вы слышали от некоторых? — Конечно, в этом нет позора, если бы и был, но лучше о сем судите сами; знающие его лично дают ему 40 или от силы 45 лет, а мне 70 лет, я его лично не знаю, а поэтому и не могу судить, гожусь ли я ему в денщики или нет, но я знаю его из его Апологии и сужу о нем, как о человеке честном и понимающем дело лучше своих противников и далеко превосходящем меня — своими качествами — духовными и нравственными. Да поможет ему Господь и Всепречистая Богоматерь во благих его намерениях, и да помогут ему достигнуть их исполнения во славу Божию, во спасение себя и ближних своих!

Приближаясь к пределу своей жизни на земли, я чувствую нужду объявить пред всевидящим Оком всем о Христе собратиям своим — высшим по положению в своей жизни и низшим — так или иначе — причастным ко книге нашей "На горах Кавказа" — как она составлялась, по каким побуждениям, цели и намерению. Как бы стоя на суде Божием, пред миром Ангельским и человеческим — во всеуслышание всего разумного создания Божия объявляю прежде всего, что книга "На горах Кавказа" написана именно волею Божиею и Его помощию. Сие можно видеть в дальнейшем объяснении.

1-е. Во все время составления книги я чувствовал ощущение Божией силы, дававшее мне возможность выражать свои мысли о многотрудном делании Иисусовой молитвы особенно по ея внутренней стороне, возможной в ея правильном объяснении от своего личного опыта, но всего более от наития высшей силы.

2-е. Можно ли представить те неудобства вообще для литературных занятий, кои неизбежно находятся в нашей пустынной жизни. Нет у нас — вообще у всех пустынников — удобного помещения; но какая-нибудь убогая хата, сплетенная из древесных ветвей, обмазанная глиной, с темными окнами, едва дающими возможность заниматься писанием; часто бывает нет приличных ни стола для писания, ни стула для сидения, ни света для освещения ночью, словом — жилище наше совсем не соответствует литературным занятиям и крайне неудобно для сего во всех своих частях.

Большею частию, особенно в летнее время, приходилось писать в лесе, как-нибудь пристроясь на упавшее от ветра дерево или на пне, или же просто лежа грудью на земли я писал мысли карандашом.

Где возьмем мы в безлюдной пустыне нужных книг для писания? — Их нет всецело. Где советник, могущий разрешить недоумение в часы душевного омрачения? Где товарищ и друг, могущий понять мое стремление и подкрепить словом разумного совета или, по крайней мере, влить своим дружеским сочувствием охоту к продолжению дела? Напротив, во всем видим противодействие; близкие мне, будучи чуждыми научного образования, хотя и не смотрят враждебно на мои занятия, но и помощи никакой дать положительно не могут. Я совершенно одиноким должен обдумывать и решать все недоуменные вопросы, входящие в мое сочинение. И — что удивительного, если при таких неудобствах к писанию и пришлось выразить чтонибудь неправильно? Чего же ради последовало на меня такое немилостивое восстание укоризны и, что всего хуже, (намеренное ли непонимание или просто) злобное нападение на мою книгу?

Бог видит. Конечно, мне скажут: "ну так не пиши, коли так трудно писать!.. Кто заставляет?" Но, братие, не буду ли я виновен пред Богом, насильно подавивши в себе данное мне Им же благое побуждение именно писать о молитве — царице добродетелей и источнике духовной жизни!

Нас без меры удивляет — почему же начальники и высшие духовные, обязанные к этому своим положением и имея к этому все удобства, решительно ничего о молитве не пишут. Но что ужасно — потребляют и другими написанное, являя сим свое полное отчуждение от жизни Божией.

3-е. Живя, по требованию своего внутреннего устроения, в горах, лесах и земных пропастях, мы отнюдь не имеем знакомства и общения с высокими лицами мира сего, без содейства коих не было возможности отпечатать свою книгу; как могли мы из глубины лесов найти цензора, расположить его и получить разрешение — печатать свою книгу?..

4-е. Не менее достойно удивления и относительно денежных средств: положительно не имея их при себе, мы могли отпечатать два издания своей книги и только 3-е передали Киевской лавре.

5-е. Имея во внимании преклонность своих лет и еще более изнемогшее и болезненное состояние всего своего существа — по телу и по душе, я признаю, что книга составлена отнюдь не моею силою, ни моим произволением, а хотением Божиим и Его помощию, осязательно слышанною при ея составлении — во все время, как она писалась.

6-е. Хотя, быть может, сие неважно и недоказательно и может служить мне укоризною, но упомянуть считаю не лишним. Всем литераторам известно, что при умственном занятии требуется для тела и подходящая пища — легкая, питательная и удобоваримая. Хотя в этом я бы и не мог жаловаться на свое положение, но все-таки в пустыне нельзя найти нужного для умственной работы телесного питания.

7-е. При первом появлении в свете моей книги, она произвела необычайно великое впечатление — преимущественно, на внутренних молитвенников, доказательством чего служит то, что, говоря истину, — без числа последовали ко мне благодарные письма — искренние, сердечные, задушевные, кои я, по обычаю своему, не сохранил. Признаюсь, было радостно мне видеть, как во многих ревнителях духовной жизни стала подниматься внутренняя по Богу жизнь, и молитва Иисусова стала проявлять свою небесную красоту и Божественное величие; в монастырях последовало движение, у молитвенников внутрь их сердец, а оттуда к Богу. Как будто бы на горизонте монашеского мира начала показываться новая благодатная жизнь.

Не утерпел сатана — источник лжи и ненависти ко истине — враг и супостат. В журнале "Колокол" от 12 февраля 1912 года в первый раз с ужасом и совершенно неожиданно прочитали православные христиане богохульную статью на Имя Иисуса — Сына Божия, где, главным образом, отрицалась Его Божественность, порицалась книга "На горах Кавказа" и ея автор, с какоюто напряженною ненавистью. Вслед за тем последовательно открылся ряд богохульных кощунственных статей в журнале "Русский Инок", который взял на себя печальную обязанность — во что бы то ни стало отнять прежде всего Божественное достоинство от всесвятейшаго Имени Иисуса — Сына Божия — Спасителя мира, а чтобы отнять доверие к книге, посрамляется автор ея, приемля на себя ругательные названия — пианицы, женолюбца, впавший в прелесть еретик, выскочка, вводитель многобожия, нового догмата; а чтобы ослабить и подорвать усердие к занятию Иисусовой молитвою, объявляется, что ученики автора книги приняли несчастные последствия: один удушился (совершенная ложь), другой, бывши иеросхимонахом, оженился, прижил детей и пошел в баптистство, где и сделался будто бы архиереем! Удивительно! да ваше ли дело являть миру дела людские? Есть Судия праведный и неумытный!..

Но и это не все. Всех ревнителей по Богу и благочестию до крайности удивляет и приводит в недоумение то, зачем все чада русской Церкви молчат противу ужасных еретических положений, помещенных на страницах "Рус. Инока", ведь все они явно еретического содержания и возмущают истинных христиан. Приводить их здесь нет нужды, потому что журнал "Русский Инок" читают все люди в России.

Книга "На горах Кавказа" запрещается как еретическая и выходит приказание от высшей власти ее сожигать. Сие печальное дело произвело и последствия печальные: в монастырях остановилось стремление к возвышеннейшему коренному занятию, самому главному в духовной жизни — деланию Иисусовою молитвою: монахи устрашились, ревнители молитвы остановились, самые Игумена пришли в недоумение, и уныние покрыло все монашество, как темная грозовая туча; сие беспримерное в истории Церкви восстание на всеспасительное Имя Иисуса — Сына Божия стало служить соблазном для всех христиан.

Я должен сказать и то, что я сильно обижен действиями в отношении меня духовной власти. Почему же она, когда разбирала мою книгу и осудила ее, не отнеслась ко мне ни единым словом или вопросом о всех тех местах в моей книге, кои были причиною возникшего недоумения. Не так поступали свв. отцы с инако-мыслящими. Хотя лично быть там я не мог, по причине своей крайней слабости, но можно бы было сие сделать письменно.

Цель, какую я имел при составлении своей книги, как зрит и всевидящее Око, была единственно — искреннее желание в возможно полном разъяснении показать ревнителям о своем спасении делание Иисусовой молитвы, расположить их к этому, заохотить, возбудить в них охоту к сему, потому что занятие Иисусовой молитвою, в нынешния печальныя времена, по причине крайнего оскудения наставников, пришло в забвение. А оно (сие занятие) велико, беспредельно в своем значении, радостно для сердца, и причастным делает своего делателя вечного живота.

2. Побуждением к составлению своей книги имел любовь к Богу и ближним. Не желая уносить в могилу своего малого молитвенного опыта, я старался не красною и ученою речью, а простою, показать все существенно для нея нужное.

Еще припомнилось мне злейшее злохуление: будто бы я учу, что только читай Иисусову молитву, а сам живи в полном разгаре беззакония, и спасен будешь! Но дорогие наши братие, ведь надо подумать о смерти и о страшном суде Божием. Надо побояться Бога и постыдиться добрых людей. К чему такея смертельная клевета и горькая обида? Когда я этому учил, и где это написано у меня в книге? Какую Вы имеете цель так немилостиво и безвинно оскорблять брата своего; убойтесь своего, без меры злого дела, оно вредно не столько для меня, сколько для молитвенников, коих до крайности оскорбило неправедное приказание сожигать книгу "На горах Кавказа", причиною ему могли быть частию и сии злохуления, в книге находится подробное объяснительное разъяснение Иисусовой молитвы.

Считаю нужным дать объяснение и на выражение, сделанное в моей книге:

"Имя Божие (Сына Божия Иисуса) как бы воплощается". Хотя сие и не требует объяснения, потому что ясно как свет для молитвенников в своем сердечном опыте, но непосвященным в сие духовное таинство требуется объяснение и вот оно.

Во-первых, сказано — как бы: слово сие показует применение к предмету, по крайней невозможности найти подходящее слово, могущее вполне выразить сие свойство. Оно есть слово, воплощался не более, как только подобие, коими вообще изображаются неизобразимые духовные предметы. О сем есть прекрасное объяснение у св. Исаака Сирского в его "слове". От личного же своего опыта на сие можно дать такое объяснение: при правильном производстве Иисусовой молитвы — в чувствах покаяния, смирения, благоговения, неизбежно привлекается в сердце человека Божия благодатная сила, которую он слышит неотделимою от Имени Иисуса Сына Божия, им призываемого. Но как имя Иисус неотделимо от лица Иисуса — Сына Божия, а мыслится и чувствуется в одном ощущении — Он Сам и имя Его Иисус, то и сказано как бы "воплощается" собственно по живому, ясному вполне определенному сознанию и ощущению присутствия Иисуса Сына Божия; именно Его Самого, неотлучного от своего всесвятейшего имени. Чего тут непонятного — оно ясно как Божий день... Но выразить это состояние, в его собственном положении, невозможно по неимению на то слов и по бедности нашего языка. Ничего нет хуже — когда в духовную область вторгаются люди с мирским разумением. Ведь духовные предметы правильно познаются в опыте, при свете благодатного озарения. Еп. Феофан говорит вполне справедливо, что для ученого мира духовная жизнь есть страна неведомая. И вот смотрите, когда люди непосвященные в тайны духовной жизни, имеющей свое основание во внутреннем опыте, берутся, конечно, надеясь на свою внешнюю ученость, обсуждать духовное состояние и явления, то какую жалкую картину они показуют собою?.. Назвать их именем, приличным им, в этом их отношении не решаюсь, чтоб не оскорбить их до крайности. Лучше бы было им не браться не за свое дело!

Мы так мыслим, что, хотя книга наша "На горах Кавказа" запрещена, яко еретическая, и предается сожжению: но есть другой суд — суд Божественный — беспристрастный, праведный, и истинно признаюсь Вам, допстопочтеннейший Л. З-ч, радостная надежда веселит сердце, что там книга моя, как написанная Божиею силою, именно по добрым целям, получит праведный суд. Всевидящее Око Неумытного Судии, как зрящее все тайны движения наших сердец, зрит и побуждения, по каким кто действует; там клевета и зависть места не имеют, и примет каждый по намерению своего сердца!

Быть не может и тому верить нельзя, чтобы ложь и злонамерение всегда торжествовали над Божиею правдою. Если им и попускается сие, то лишь на малое время, и снова покрытые клеветою и бесславием истинные труженики Христовы просвятятся еще более умноженным светом Божией благодати. Слава их будет вечна, жительство их со святыми, часть их в Боге, потому что труды их досточестны, намерения святы, дела Боголюбезны. Нет ничего тайного, что бы не было явно. Наг ад пред Ним (Богом нашим) и нет покрывала пагубе.

Злобные нападки на мою книгу, с целию ея уничтожения, конечно, выставляются с доброю целию, но ведь побуждений сокрыть нельзя - не только пред Богом, но даже и пред людьми. Жалко, что подавленные властию, не к чести своей молчат все благонамеренные чада св. Церкви противу вопиющего богохульства на соблазн всего христианского мира. Но можно ли думать, чтоб были согласны с еретическим мнением истинные христиане, озаренные в сердцах своих благодатию св. Духа?.. Вот бы им и следовало выступить на славную брань, в преобладающем множестве, и небоязненно исповедать Божеств, величие достопоклоняемого Имени Иисуса Сына Божия — Спасителя мира.

Но страх Власти вяжет их решимость, боятся быть под ея опалою, лишиться своего житейского положения. Увы, страшные и многознаменательные времена нас постигли, полные великих бед, грядущих на вселенную! Между тем враг свирепствует, соблазн в народе распространяется; царство Христово умаляется, царство супостата-врага расширяется, правители св. Церкви спят, сложивши оружия свои, и ни один из них не выступает с ревностию о Бозе заградить хульные уста на Бога святаго.

Боже! Боже! до какой степени упало в России духовное житие и ослабела вера святая в Бога.

Но доколе, Господи, забудеши нас до конца, доколе отвращавши лице Свое от нас, доколе враг наш будет возноситься над нами?.. Призри с высоты святыя Своея, и низложи сильныя со престол, вознеси смиренныя, алчущия исполни благ и богатящиеся отпусти тщи!.. Даждь славу Имени Твоему святому, и да посрамятся вси являющие злая рабом Твоим, крепость их да сокрушится от всякия силы и да познают яко Имя Тебе Господь Иисус Христос и Ты еси Царь велий по всей земли!

Мнится нам, достопочтеннейший Л. З-ч, что эта ужасная "пря" с Богом, по преимуществу высших членов России Иерархов, есть верное предзнаменование близости времен, в кои имеет притти последний враг истины, всепагубный антихрист. Сатана, провидя скоро имеющий быть конец своего темного царства, поспешил выступить на борьбу предварительно со всесвятейшим именем державного Победителя своего — Христа Сына Божия, дабы потом вскорости вступить и в последнюю брань с царством Христовым.

Здесь нужно приметить, что всезлобный и треокаянный супостат-диавол приступает к таковому же действию, какое уже употребил он во дни земной жизни Христа Спасителя, тогда, как и теперь, он прежде всего восставил и вооружил на Спасителя духовных властей высшей Иудейской Иерархии. Тогдашний первосвященник Каиафа первый произнес на Христа Иисуса смертный приговор, которому покорно последовали все члены синедриона. Смотрите совпадение страшных событий: и ныне первенствующий член Российского синедриона, облеченный неограниченною властию, первый произнес на спасительное Имя Иисуса Христа Сына Божия нестерпимое злохуление. Веру во Имя Иисуса Христа назвал хлыстовщиной; Имя Его уравнял с именами смертных людей; мало того — восстал противу Самого Христа, сказавши: разве они (Иисус Навин, Сирах и сын Иоседека) боги? то стало быть вытекает умолчанный необходимый вывод — не Бог и Христос Сын Божий!

Нет возможности приводить здесь все прочие бесчисленные ужасные хулы на всесвятейшее Имя Иисуса Христа - Сына Божия, коими преисполнены страницы несчастного журнала "Русский Инок" за последние два года. И что же? Как тогда — во дни Христовых страданий, так и теперь — все молчат. Конечно, боятся Власти, которая, пользуясь сим еще более, силится во что бы ни стало лишить Имя Иисуса — Сына Божия Божественной чести.

Но можно сказать утвердительно, что все истинные христиане глубоко оскорблены в своем религиозном чувстве, терпят неисповедимую обиду, ради поругания всесвятейшего имени. И вот здесь мы бы смиренно пригласили всех последователей Христовых - и делом, и словом, и писанием стать напротив неправильных определений духовной Власти и попросить — пусть она в доказательство своих богоборных мнений выставит хотя бы одного святого отца: что имя Божие не Бог? тогда как на нашей стороне приведена их целая сотня.

Всего более для меня обидно то, что остановили стремление людей к занятию Иисусовою молитвою, которая являет собою цвет христианской жизни, ея величие и красоту. Свв. отцы, как видим в Богомудрых писаниях, истощали все усилия и всю жизнь свою полагали на то, чтобы подробно уяснить путь нашего внутреннего приближения к Богу, к чему всего более способствует занятие Иисусовою молитвою. И вот последовало запрещение книги "На горах Кавказа", подробно разъясняющей это великое и трудное дело. Удивительно! Сами ничего не пишут о Иисусовой молитве и потребляют написанное другими.

Всего более возмущает религиозное сознание истинных христиан, невольно слышимый во всей богоборной литературе наших противников, дух ненависти ко спасительному имени Иисуса Сына Божия. Ужасно видеть — какие напряженные усилия они употребляют для того, чтобы во что бы ни стало унизить,
низвести с Божественной чести достопоклоняемое Имя, о Нем же едином подобает спастися нам (Деян. 4, 12 ст.).

Много удивляет нас — чего хотят достигнуть хулители Имени Божия достижением своей пагубной цели, поколебавши у многих людей веру во всесвятейшее Имя Божие? Ведь не славы и похвалы нужно ожидать за сие, а сильнейшего гнева и наказания от праведного Бога! Какое бесстрашие, какое злобное восстание на имя Бога святаго!..

Сего нельзя ничем другим объяснить, как только тем, что все хулители совершенно чужды священнолепного богокрасного занятия Иисусовою молитвою. Если бы они имели ее, то в лоне ее увидели бы ясно, что Имя Иисус неотделимо от Его Самого, и не было бы нужды созидать страшные батареи на разорение того, что каждому слышно по естественному чувству, и всего уверительнее в делании Иисусовой молитвы.

Смиренно прошу Вас, вседражайший Л. З-ч, продлить ко мне убогому свое благодетельное участие в сию тяжкую годину искушений, постигшую меня, определением судеб Божиих, на склоне лет моих. Благоволите дать место на страницах журнала своего всему, что я буду писать, Божиею помощию, в защиту книги своей и во обличение злохуления Имени Божия.

Нет сомнения, что сие Ваше без меры доброе дело, направленное во славу Божию, сохранится в летописях народных до кончины веков. Но что всего дороже, — будем питать несомненное упование, что и в вечном Царстве Христа Бога нашего на небеси часть Ваша будет со святыми исповедниками, положившими души свои за имя Христово! Ей! да будет сие с нами, по ходатайству — всех скорбящих радости Всепречистыя Богоматери — Присно Девы Марии.

И еще осмеливаюсь всесмиреннейше просить Вас Л. З-ч, — не будет ли Вашей милости взять на себя труд — неправое в сем нашем произведении исправить, недостающее восполнить, ошибочное поизменить, излишнее выбросить, словом — отдаем свое сочинение в полную власть Вашего распоряжения. Это сделает Вас законным участником всего нашего дела, и если бы от него последовала какая-либо польза людям, то Вы по своему праву будете ея соучастником.

Если найдете возможным, то сие письмо можете отпечатать.

Глубоко сознавая всю важность беспримерного Вашего самопожертвования в деле нашем и в то же время ясно чувствуя свою полную невозможность хотя малейшим чем воздать Вам, я действительно нахожу себя как бы связанным по рукам и ногам Вашим добродеянием — не только мне одному, но и множеству людей. Имею быть Вашим покорным слугою — пустынножитель Кавказских гор, старец схимонах Иларион.