5. Приход и исчезновение благодати

— Да, по этому вопросу мой долг просветить тебя еще немного. Подвижники знают, что диавол лукав, но знают также, что он побежден и бессилен. Они на опыте испытали ненависть сатаны, но познали также человеколюбие и сладчайшую любовь Христову. В этой войне человеколюбие Божие одерживает верх. Господь постепенно приходит в душу, и чем более Он приближается, тем большую дает благодать и радость. После каждой битвы в душе воцаряются уразумеваемая невыразимая и неизъяснимая благодать, радость, тишина и покой. “Начало молитвы — истинная, сердечная теплота, попаляющая страсти и производящая в душе веселие и радость”, по словам святого Григория Синаита. И мы хорошо это чувствуем, поскольку приобретаем состояние, которого ранее не имели. Все в нас утихает и умиротворяется. Молитва “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя” совершается как славословие. “Слава Тебе, Боже!” Тогда мы делаем упор, главным образом, на слове “ИИСУСЕ”, ибо “Иисус присутствует”. Память об Иисусе, сосредотачивающаяся вместе с умом в сердце, дается без труда и больших усилий. И каждый раз какой сладостью наполняется сердце! Мы не желаем утратить эти божественные часы и чрезвычайно тоскуем о них. Мой усопший старец 6 часов творил Иисусову молитву, а ему казалось, что прошло лишь четверть часа... Радость приходит, как волны. И тогда бьется сердце. Многие отцы говорят о готовности сердца выпрыгнуть.

— Отче, я вспомнил, что таким же образом истолковывает преподобный Никодим и молитву Пресвятой Богородицы “Возрадовася дух Мой о Бозе, Спасе Моем”.

Действительно, в тот момент мне вспомнилось поучение святого Никодима. “И ликует делатель молитвы, и от чрезвычайной и сильной радости стучит, трепещет и бьется его сердце; и приходит оно в восторг; о таковом ликовании отцы-подвижники говорят, что сердце от действия Божественной благодати прыгает и скачет”. И продолжает далее: “И, когда посещает благодать и Дух Святой таинственно действует в душе твоей, сердце твое по причине священной и так называемой сердечной молитвы готово выпрыгнуть”. Об этом свидетельствуют многие отцы Церкви. Так, святые Григорий Палама, Василий Великий и Афанасий Великий считают трепет и биение сердца, ликующего от любви к благому, признаком благодати.

— Да, — отвечал святой и искушенный подвижник. — Так оно и есть. После героической и исполненной скорбей борьбы в сердце приходит благодать Христова и умиротворяет его. Но не одним и тем же образом она приходит ко всем. Это зависит от духовного преуспевания человека и от Святого Духа, который действует, “якоже хощет”, во благо. “Различным образом является первоначально благодать в молитве и многообразны разделения Духа... Он по Своей воле обнаруживает Себя и дает Себя познать...” Пример — пророк Илия. Он почувствовал сначала “ветер большой, сильный, раздирающий горы”, затем землетрясение, огонь, веяние тихого ветра, “и там — Господь”. Преподобный Григорий Синаит поясняет, что к некоторым (главным образом, новоначальным) Он приходит, как дух страшный, который раздирает горы страстей и сокрушает ожесточенные, окаменевшие сердца (т.е. подразумеваются покаяние и слезы о предшествующей греховной жизни). К преуспевающим приходит, как землетрясение; здесь речь идет о ликовании (прыгании, о чем мы говорили ранее), горении сердца. К преуспевшим — как веяние легкое, свет умиротворенный. Новоначальные частично принимают благодать, в то время как преуспевшие вмещают ее всю. Зачитаю Вам полностью это место из сочинения преподобного Григория: “По образу Илии Фесвитянина является благодать и нам. К некоторым приходит, как ветер страшный, раздирающий горы страстей и сокрушающий скалы — ожесточенные сердца, так что пригвождаются они страхом, и умертвляется плоть. К другим же — как землетрясение, или ликование (которое отцы назвали сильнейшим биением), невещественное, возникающее внутри и как бы беспричинное. И, наконец, к совершенным — как веяние легкое, свет умиротворенный; в преуспевших в молитве действует Господь, и Он таинственно является в дуновении. Поэтому Бог говорил Илии на горе Хорив, что не в том и не в том Господь (не в некоторых действиях на новоначальных), но в веянии тихого ветра, именно здесь Господь, указавший этим явлением на совершенную молитву”. Итак, понятно, что каждый раз, когда нас посещает благодать (сообразно с личным подвигом и смирением), она приходит в более совершенном виде.

— То есть благодать приходит и уходит?

— Да, — отвечал святой пустынник. — Приходит и уходит, чтобы снова прийти и опять скрыться. Бог посылает Свою благодать и ограничивает ее. В начале умного делания периоды времени от уменьшения благодати до ее возвращения весьма велики. Однако после долгого упражнения они становятся весьма малы. И подвижник знает эти посещения, но он знает и исчезновения благодати.

— Но почему это происходит? Что за нужда в явлении и отдалении?

— Приходит для того, чтобы утешить и усладить; уходит для того, чтобы дать возможность усвоить, искать и смиряться. Т. е. для того, чтобы мы поняли, что благодать была Божественным даром и что, следовательно, мы совершенно недостойны принять ее. Многие монахи по опыту хорошо знают эти “искушения благодати”, которые могут длиться много лет. Приход и уход... В первом случае она укрепляет монаха, наполняя его божественным утешением. Как бы говорит ему: “Я здесь!” Во втором случае уходит, чтобы быть усвоенной. А это труднейшее делание. Нужно много трудиться и молиться, чтобы усвоить Божественную благодать, которую имел. Ибо среди монахов бывают случаи, когда, приняв ее, они впоследствии Ее отвергали. Не то же ли произошло и с Апостолом Петром? На горе Фавор он получил обильную благодать, но, будучи не готов усвоить ее, впал в состояние отречения от Христа. Этап усвоения связан со скорбным поиском. Монах теперь знает, что она есть (по ее явлению), и это понуждает его с плачем искать. Он скорбит, подобно ребенку, ищущему скрывшуюся мать: “Где Ты, Свете мой? Где моя радость? Зачем оставил меня, и печалью наполнилось мое сердце? Зачем скрылся от меня, и скорбит душа моя? Придя в мою душу, Ты попалил грехи мои. Приди и ныне в душу и снова сожги мои грехи, которые скрывают Тебя от меня, как облака скрывают солнце. Приди и возвесели меня Своим пришествием; зачем медлишь, Господи? Ты видишь, как унывает душа моя, и я со слезами ищу Тебя. Куда Ты скрылся? Почему душа моя не видит Тебя, везде сущего, и я со скорбью ищу Тебя? Не с такой ли скорбью искали Тебя, когда Ты был малым дитятей, Пренепорочная Дева Мария и Иосиф? О чем помышляла Она в печали Своей, не находя возлюбленного Сына Своего?”

Преподобный Серафим Саровский от скорби на брата лишился Божественной благодати. И не было большего несчастья для него. Только тогда он мог понять скорбь Адама, который, утратив богообщение, покинул рай и плакал. И провел преподобный Серафим тысячу дней и тысячу ночей на камне, ища Божественную благодать, и сошел с него только тогда, когда обрел ее.

— Итак, — продолжал старец, — благодать уменьшается для того, чтобы дать сердцу предлог любить и жаждать еще большего. Ныне у него есть опыт ее сладости и пустоты и горечи при ее отсутствии, и ищет оно ее, впрочем, не разочаровываясь и не впадая в маловерие. Следует еще добавить, что после того, как обильная благодать охватит ум и введет его в экстаз., она весьма быстро и покидает его (главным образом, это происходит поначалу) — чтобы не погиб. Чтобы с ним не случилось как с несмышленым дитятей, которого рвет, когда он много поест. Об этом говорит святой Симеон:

“Тогда небольшое как бы сияние легкое и едва заметное,

Ибо, если младенец будет есть пищу мужей совершенных,

Он тотчас лопнет, и повредит себе. и извергнет ее вон...

С того времени же благодать направляет, укрепляет, обучает,

Появляясь и исчезая в то время, как мы нуждаемся в ней.

Не тогда, когда мы пожелаем (ибо это дело совершенных),

Но когда мы оказываемся в крайней нужде и окончательно обессиливаем,

Приход и исчезновение благодати имеет спасительный характер. Она приходит помалу, очищает человека от страсти и уходит. Вновь приходит для того, чтобы очистить от другой страсти и т.д., до тех пор, пока с помощью Божественной и Животворящей благодати человек не очистит страстную часть души. После упорной борьбы и многих жертв наступает момент, когда благодать почти укрепляется в сердце, и водворяются там постоянная тишина, непрестанное безмятежие, вечная сладость. Фавор в душе. Небо на земле. Царство Божие в сердце. Святая Троица внутри нас. Человек по образу и подобию Божиему.

Как велика любовь Божия! — думал я. — Недавно я прочитал в одной духовной книге слова, полностью созвучные мыслям старца. “Если не испытаешь на себе нападений, ловушек и искушений лукавого, не сможешь понять и оценить тех благодеяний, которые дарует тебе Утешитель. Если не узнаешь духа тьмы, не сможешь узнать Животворящего Духа. Не узнаешь на опыте Живодавца Христа”. Как велика любовь Христова! Он знает, как использовать козни лукавого во благо. Как претворить горечь в сладость. Как обратить ненависть диавола к человеку в любовь человека к Богу. Так что мы понимаем: что бы ни делал диавол, он, в конце концов, убивает самого себя. Губит себя. Разумеется, он воюет против людей, и Бог предоставляет ему свободу, ибо он — личность и, будучи творением, следовательно, имеет свободу, которую чтит Создатель, хотя и ограничивает разрушительную деятельность лукавого Своим состраданием к людям и Своей любовью. Однажды я слышал, как некий подвижник говорил, что малую гордость Бог обращает Своей любовью в смирение, которое и привлекает благодать. То есть едва только превознесется христианин, наступает падение. После падения, приняв Божественную благодать, он кается и смиряется еще более. И, таким образом, постепенно очищает себя от сатанинского и нечистого греха гордости. Еще раз можно повторить, что диавол разрушает самого себя.

Старец поднялся и сказал мне:

— Наступило время вечерни. Соверши ее по четкам. Выйди в ту комнату и читай Иисусову молитву, пока я не позову тебя для продолжения беседы. Никогда не следует забывать о сладостной Иисусовой молитве.

Я вошел в келлию, на которую он мне указал. Старец возвел меня очень высоко, и было хорошо, что он остановился и дал мне возможность отдохнуть. Келлия оказалась крохотной, точно такой, как все келлии на Святой Горе. Посреди находилась небольшая жесткая лежанка, т.е. несколько досок, закрепленных на двух деревянных ножках. Поверх досок — покрывало. Ничего напоминающего мир и комфорт. Маленький столик со старой потемневшей керосиновой лампой и скамеечка для продолжительных ночных молитв. На стене — иконы Спасителя и Богородицы, Которую особенно чтят монахи-святогорцы, ибо Она — Хранительница, Заступница и Госпожа Святой Горы. Необходимое дополнение келлии — несколько пауков, особенно по углам. Откуда здесь взять время для тщательной уборки? Войдя и окинув быстрым взглядом келлию, я тотчас грузно опустился на пол. Оперевшись о него ладонями, сложенными одна поверх другой, и положив на них голову, то шепотом, то громко начал читать Иисусову молитву. Я проговаривал ее всю, подчеркивая особенно то ГОСПОДИ, то ИИСУСЕ, то ХРИСТЕ, то ПОМИЛУЙ МЯ, с целью лучше сосредоточить ум на словах молитвы. Сколько времени я, распростершись, находился на полу келлии, не могу припомнить. В такие часы время останавливается. Я думал о своей греховности, о присутствии среди святых богоносных отцов и плакал. В глубине сердца я помышлял о святителе Иоанне Златоусте, о котором несправедливо утверждают, будто он не хотел, чтобы монахи жили в монастырях: “блаженны светильники Вселенной”. Блаженны, потому что “их келлия свободна от всякого шума, так же как и душа — от всякой страсти и болезни, будучи утонченной, нежной и чистейшей легчайшего ветерка. Их делание подобно жизни Адама изначала, до падения, когда он был одет славой, беседовал с Богом лицом к лицу и жил в месте, исполненном всяческого блаженства”.

Прошло достаточно времени, когда я услышал голос послушника, уведомлявшего, что старец ждет меня для продолжения беседы. С явными признаками радости и печали по прерванной молитве я приблизился к пустыннику.

— Ну, как вам показался перерыв, сделанный нами? — спросил он меня.

— Не могу Вам сказать и ответить, промолвил я. (Кто знает, возможно, в тот час, когда я находился в келлии, он особо молился за меня и поэтому во мне зародилось такое умиление).

Подождав немного, я продолжал.

— Я чувствовал тишину, охватившую мою душу. Печаль о своей греховности и радость от любви Иисусовой ко мне. Да. Он очень любит меня, гораздо больше, чем я думаю. Мне кажется, что и Вы это чувствуете постоянно. Возможно, это результат посещения благодати Христовой, которая естественно приходит после многолетнего восхождения на гору Иисусову и непрерывного повторения животворящей молитвы.

— Именно так. Только плоды молитвы столь обильны, что невозможно их все представить. Иисусова молитва подобна дереву, изобилующему сладчайшими плодами, каждый из которых прекраснее другого.

— Дайте и мне, лишенному Божественной благодати, некоторые из этих плодов благословенной пустыни. Поделитесь со мной духовным урожаем. По крайней мере, я буду знать о них.