|
Монах Варлаам
Зима на Афоне
Обыкновенный русский монах приехал из Петербурга на Святую Гору Афон. Возжелал взойти на самую ее вершину. А дорога оказалась... О том какая это была дорога - наша книга.
На Афон я отправился в самом конце октября. Поездом через Украину и Румынию добрался до болгарской Софии и здесь задержался на несколько дней. Остановился в русской церкви свт. Николая. Отец Александр, настоятель храма, и причет приняли меня радушно - с ними я познакомился еще весной, во время своей первой поездки на Святую Гору. Здесь все родное, русское.
Под храмом находится часовня, где покоятся останки святителя Серафима Соболева. Сотни жителей столицы и гости приходят поклониться праху русского угодника Божия. Примечательно, что церковь располагается на бульваре Царя-освободителя, ведущем к площади, где возвышается белокаменный собор св. Александра Невского. В центре Софии много православных храмов. Запомнились старейший, V века собор св. Софии из розового кирпича; Ротонда - церковь св. Георгия - VII века, окруженная со всех сторон многоэтажками; церковь Параскевы-Пятницы, черепичная крыша которой чуть возвышается над городскими магистралями; храм Воскресения Христова - темный, безлюдный, тяжелой византийской архитектуры. Это память города, его святыни. Но храмы пусты, молящихся мало. Больше туристов, любопытных. Служба идет по западному - григорианскому - календарю. По юлианскому - православному - служат в нашей церкви свт. Николая и в новом Иверском соборе на окраине города. Он принадлежит "фотиевцам" - епархии владыки Фотия, который не согласился с принятием григорианского календаря и отделился от Болгарского патриархата. В Болгарии несколько разделений, или расколов, но это - отдельная тема.
Настоящим праздником явилось посещение Рыльского монастыря. Сопровождал меня мой давний знакомый - студент-богослов и пономарь Никольской церкви Иван Добрев. Монастырь стоит в красивой горной долине и довольно далеко от Софии. Приехали мы после полудня и Иван сразу же повел меня в пещеру св. Иоанна Рыльского. Находится она в полутора километрах от обители, на крутом склоне долины. День угасал и буковые багряные рощи, пожелтелые луговины и серые отроги скал освещались лучами заходящего солнца. Мы поспешили назад, в монастырь, к вечерне.
Соборный храм изумляет и радует своим великолепием, объемом центрального и боковых нефов.
Молящихся было совсем мало: вместе с клиром и нами - едва ли более десятка. После службы прикладывались к раке с мощами св. Иоанна и благоговейные слезы текли из глаз от печали и радости. Братии в монастыре шесть человек: настоятель-епископ и пять архимандритов. В череду архимандриты служат, читают на клиросе и несут различные послушания. Выносную свечу держит старушка-прислужница. Монастырь новостильный, за трапезой позволяется мясо. Братия расспрашивает о России - по-русски говорят хорошо. Уезжали мы утром, после ранней службы. Монастырь еще лежал в тени гор. вершины которых уже сияли ослепительной белизной.
И опять поезд, и прощай осенняя золотая София. Проводили меня и напутствовали русские женщины, служащие в церкви свт. Николая. Все они - из эмигрантской среды: успели побывать и в Южной Америке, и в Западной Европе, но душою - в России. Низкий поклон вам, дорогие землячки.
Греция началась с железнодорожного вокзала в Салониках. Мне нужно было оформить пропуск на Афон и я выяснял нужный адрес у таксистов. Те настойчиво предлагали свои услуги и пугали дальностью пути. Но что русским монахам 5 километров, притом по асфальту? Я благополучно дотопал до нужной конторы, оформил бумаги и, о радость, на выходе столкнулся со знакомыми монахами из сербского монастыря Хиландар. Я гостил у них полгода назад и мы узнали друг друга. Выяснилось, что они едут в Уранополис, где есть подворье, на котором можно переночевать, а утром на пароме отправиться на Святую Гору. На сербском подворье - маленький каменный храм "Живоносный источник", возвышающийся над небольшим озером; вокруг - деревья, цветы, мощеные каменные дорожки, крутые лестницы. Благодатный уголок.
И вот я - в знакомой гавани Дафни. Вершину Святой Горы не видно - окутана тяжелыми темными облаками. Из Дафни до русского Пантелеимонова монастыря час ходьбы, и я не задерживаясь поспешил в обитель. В монастырской гостинице (архондарике) меня признали, напоили чаем, расспросили о житье-бытье в России. Но больше - о Сербии, Косове, где мне удалось побывать в мае 1999 года. Тогда сотрясалась земля от взрывов, горели города и рушились мосты.
Из Пантелеимонова монастыря путь мой лежал в Хиландар, через греческие Ксенофонту, Дохияру и болгарский Зограф. Перед Зографом я посетил Предтеченскую келию, где живут русские - иеросхимонах Рафаил с братией. На ночь остановился у болгар в Зографе, а утром, после Литургии и трапезы, горной тропой пошел в сербскую царскую лавру Хиландар. Описывать монастыри и святыни нет нужды - все уже давно изложено талантливыми исследователями Святой Горы. Отмечу особо, что со времен Барского и о. Порфирия Успенского в монастырях мало что изменилось, если только они не пострадали от пожаров и землетрясений.
Хиландар переводится с греческого как "тысячемглитель" - я переиначил: обитель "тысячи туманов". Действительно, туманы здесь густы и часты, и, по преданию, именно они сделали Хиландар недоступным для разбойников-басурман.
У сербов я провел три недели, все свободное время тратя на библиотеку. Чего там, вернее, кого там только нет. И это лишь русский отдел. Там я и познакомился с древнейшей историей Афона.
Полуостров Афон - часть древней Эллады и начало его истории теряется во глубине веков. За 20 веков до Рождества Христова на Афоне жили предки фракийцев и македонян. Позже здесь поселились эллины, халкидийцы и пеласги. В то время Афон называли Апполониадой и на вершине Святой Горы было устроено капище Апполону. А незадолго до Рождества Христова полуостров получил окончательное название - Афос, или Афон, по имени оракула Апполонового капища. Бурная история древнего востока в полной мере затронула Афон и его обитателей. В 495 г. до н.э. персидский царь Дарий захватил часть Греции, в том числе и Афон, на котором к тому времени находилось 9 независимых городов. Сын Дария Ксеркс продолжил войну с Грецией и для удобства продвижения войск прорыл канал на перешейке полуострова, отрезав его от материка.
Позднее афонцы участвовали в Пелопонесской войне -то на стороне афинян, то против них. В середине IV века до н.э. Афон, как и вся Греция, оказался во власти Филиппа II Македонского, который, впрочем, никаких бед жителям не причинил. Сын его Александр также благоговейно относился к Афонской горе, и провел там три дня, отдыхая от ратных подвигов. Впоследствии, в 168 г. до Р.X. Афон разделил судьбу греческих земель и стал частью Римской империи. В начале I века на Афоне находилось 10 городов и 2 селения. Сколько всего было жителей - неизвестно. Национальный состав не изменился, говорили на эллинском языке и поклонялись древним олимпийцам. Свет Евангельской проповеди воссиял над Афоном вскоре после Вознесения Господня. Матерь Божия по выпавшему жребию должна была нести слово Божие в Иве-рию (Грузию), но промыслом Божиим Ей предстоял труд апостольский в другой земле. В то время епископом Кипра был Лазарь Четвертодневный. Желая увидеть Божию Матерь, но не имея возможности прибыть в Иерусалим, он послал за Ней корабль. Вместе с Иоанном Богословом Она отплыла от берегов Азии к Кипру, но сильный штормовой ветер отнес судно в сторону и прибил к Афону. С вершины Святой Горы из идольского капища раздались вопли, возвещающие народ о прибытии Матери Бога нашего Иисуса Христа. Жители поспешили к Климентовой пристани, где сейчас Иверский монастырь, и с великим почетом встретили Божию Матерь. Она поведала им о Господе нашем Иисусе Христе, и многие, уверовав, приняли Святое крещение. Объявив Себя заступницей сей земли и хо-датаицей о ней перед Господом, Владычица оставила здесь апостола и отплыла на Кипр.
Через 10 лет Апполонию, стоявшую на перешейке, посетил апостол Павел. Жители приняли его враждебно, но вскоре апостольское семя проросло и образовалась Солунская церковь. Дальнейшее развитие христианской общины на Афоне происходило до 313 года, когда Римский император Константин Великий даровал христианам гражданские права и свободу вероисповедания. Апполония (нынешнее Иериссо) стала епархиальным центром на Афоне и имела епископа Мака-рия. Строится город Карея (от греч. карга, т.е. орех) с обширным храмом Успения Богородицы, в Ватопеде возводится Благовещенский храм, церкви строятся и в других городах полуострова.
Но благоденствовать Афону пришлось недолго. В 361 г. воцарился Юлиан-отступник и начались гонения на христиан, в т.ч. и на Афоне. Церкви здесь были разрушены и христиане разбрелись по горам и ущельям. Через 2 года после смерти Иулиана христиане возвратились на свои места и принялись за восстановление разрушенных храмов. Вскоре царь Феодосии Великий подчинил Афонскую епархию Солунской митрополии, как наиболее последовательной апостольскому учению. Благодаря этому Афон избежал множество еретических заблуждений, взволновавших Христианскую Церковь в конце IV века.
В это же время произошло неординарное событие, существенно повлиявшее на дальнейшую судьбу Афона. В начале V века дочь Феодосия Великого Плакидия по дороге в Рим решила посетить Ватопедский монастырь, обустроенный ее отцом. Но лишь только она хотела преступить порог Благовещенского храма, как Пресвятая Владычица грозным голосом, раздавшимся от иконы, запретила ей входить. Тем самым волею Царицы Небесной Афон определялся для жития инокам мужского пола. Впоследствии святогорские отцы законопо-ложили не допускать на Афон женщин, что неукоснительно соблюдалось при любой власти в прошлые века, соблюдается строго и сейчас. Это не помешало Плакидии и ее сестре Пульхерии внести огромные вклады на строительство иноческих обителей Ксиропотамской и Вознесенской (впоследствии на этом месте возник Эсфигмену). Следовательно, в V веке на Афоне имелись не только пустынные келий или иноческие пещеры, но и монастыри.
Но исключительно монашеским Афон становится в VII веке, когда вследствие завоевания мусульманами Египта, Палестины и Сирии клирики и монашествующие этих стран вынуждены были бежать в Константинополь и другие крупные города империи. В 30-летие перемирия с арабами царь Константин Погонат собрал 6-й Вселенский Собор, где кроме прочих вопросов обсуждалось положение бесприютных клириков и монахов. По определению собора клирики вернулись в свои епархии на соответствующие места, а монахи частью разошлись по монастырям, а частью удалились в пустыни. Афон в то время уже считался излюбленным местом для иноческих подвигов и сюда устремилось большое количество жаждущих уединения. За последующие века города, селения и монастыри Афона были разрушены, у новых обитателей не было средств да и желания на восстановление, и они поселились в горных лесах, построив небольшие, на 2-3 человека, обители с маленькой церковью. Попытки оживить развалины древних монастырей предпринимались, но восстанавливалась лишь малая, необходимая для проживания часть. Назывались они монастырями (что с греческого - маленькая обитель) и киновиями - общежитиями.
В 681 г. прибыл из Рима на Афон бывший военачальник Константинопольский Петр, долгое время бывший в плену у арабов. Ему удалось чудесным образом освободиться и, решив посвятить себя служению Богу, он ездил в Рим к папе Агафону на постриг. Во время плавания ему в тонком сне было видение Божией Матери и святителя Николая. Богородица указала Петру на Афон как на место его подвижничества и возвестила о последующем умножении братии по всему полуострову. Между тем корабль, имея хороший попутный ветер, приближался к Афонской горе, незнакомой Петру до этого дня. Вблизи берега корабль замер на месте, несмотря на тугие паруса. Когда Петр узнал у корабельщиков название горы, то объяснил им, что он и есть причина внезапной остановки и велел высадить его на берег. Здесь, найдя себе пещеру в лесных дебрях на склоне горы, он поселился и прожил никому неведомый 53 года. Скончался преподобный Петр в 134 году в царствование Льва III Исавра, первого гонителя на святые иконы.
Лев Исавр не только лишил защиты Святую Гору, но разрешил там селиться язычникам - влахам - и пасти свои многочисленные стада. Естественно, что влахи заняли все удобные места и сильно стеснили монахов. Но по молитвам иноков и заступничеству Пресвятой Богородицы засилью язычников через 50 лет пришел конец. На престол вступила благочестивая Ирина, а новое нашествие арабов заставило влахов спешно покинуть Афон. Иноки еще какое-то время держались в своих монастырях, но и они должны были покинуть Св. Гору и рассеяться по Греции. Таким образом Афон был вторично опустошен.
Но уже через 20 лет, в 847 году, в царствование Михаила III иноки вновь вернулись на Афон. Они уже не образовывали монастыри, даже малые, а разошлись по диким отрогам Святой Горы, где возводили себе небольшие келий. Здесь следует отметить, что под келией на Афоне подразумевается не часть помещения или домик для проживания одного инока, а довольно большой, часто в 2 этажа дом с церковью и хозяйственными постройками. Лишь на севере полуострова, за Ксерксовым каналом, монахом-подвижником Иоанном Ко-ловом был устроен монастырь.
После смерти Иоанна, который снискал любовь и доверие у всей братии и выхлопотал у правителя охранную грамоту для монастыря, среди преемников начались разногласия. К тому же отношение к пустынникам ухудшалось: к ним стали относиться как к подданным. Но келиоты не смирились с таким положением, и в 875 году определили центром Святой Горы Карею и избрали прота. Им стал исихаст Андрей. Он постоянно проживал в городе, где воздвигли церковь Успения Богородицы для проведения монашеских собраний. В это же время мощи Петра Афонского перенесли в Карею и поместили в церковной паперти.
Но положение келиотов не улучшилось. Коловский монастырь владел большой частью полуострова и сдавал в наем пастбища для мирских жителей, которые весьма стесняли пустынников. По этой причине прот Андрей отправился в 911 г. в Царьград и лично просил царя Льва Мудрого исправить существующее положение. В результате самостоятельность афонских пустынников была признана. В дальнейшем, при Константине VII Багрянородном в 920 г. царской властью было подтверждено, что Афонская земля принадлежит монахам, проживающим на ней, и они освобождаются от всех государственных, общественных и церковных налогов.
В это время подвизался на Афоне монах Павел, основатель Ксиропотамского монастыря. Он был родственником Романа Пакапена, соправителя Константина VII, и долгое время жил у болгарского царя Петра, женой которого была дочь Романа. На Афон Павел Ксиропотамский пришел в 940 г. и приступил к строительству монастыря. Возможно, что царь Петр Болгарский оказывал ему помощь и весьма вероятно, что тогда же появились на Афоне первые славяне - болгары. В 943 году, после долгих споров и обсуждений была определена граница между полуостровом и материком. В X веке был обустроен монастырь Филофей. Обновились Эсфигмену и Ватопед, на месте нынешней пристани Дафни стоял монастырь Дохияр. Зарождался Зограф, восстанавливался Костоманиту.
Около 960 г. пришел на Афон из лавры Киминос (в Малой Азии) монах Афанасий. Святой Афанасий выбрал место к юго-востоку от Св. Горы и принялся строить Лавру. Помог ему Никифор Фока, ставший впоследствии царем. Никифор утвердил устав монастыря и постановил получать доход в 244 золотых от острова Лемнос. Устав, составленный св. Афанасием, опирался на устав Лавры Саввы Освященного.
По мере строительства Лавры и расширения ее хозяйственной деятельности между св. Афанасием и отшельниками (исихастами) возникли трения. Исихасты усмотрели в возвышении Лавры нарушение древних монашеских устоев и ущемление прав келиотов. Они подали жалобу новому царю Иоанну Цимисхису, и он прислал для расследования комиссию во главе с игуменом Студитского монастыря Евфимием. На совместном собрании выработали устав о взаимоотношениях между монахами и монастырями. Лавра была поставлена выше всех монастырей. В уставе содержится 28 пунктов, в частности следующие:
1. Никакой игумен не имеет права наказать монаха без согласия прота; но и прот не смеет наказать монаха без согласия игумена...
3. Всякого, кто желает вступить в монастырское братство, принимать после 1 года испытания, лишь в случае тяжелой болезни постригать до завершения испытательного срока.
4. Непостриженные (послушники) могут переходить в другой монастырь по истечении 1/2 года с согласия игумена.
5. Монахам позволяется менять монастырь с благословения старцев, запрещается принимать самовольщиков.
9. Запрещается каноническим наказанием разглашение тайны исповеди.
11. Незнакомые (не афонские) иереи могут читать Литургию только по предъявлению письма от своего архиерея.
12. В Великий пост общение строго ограничено, трудиться дозволено лишь в субботу, остальные дни - на молитве.
20. Упразднили обычай, по которому пустынники, проживающие на территории монастыря, принуждались игуменом на всякие работы. Теперь оказывалась помощь друг другу по взаимному согласию.
27. Постановлено давать на ежегодном собрании милостыню беднейшим монахам.
Устав подписали 58 начальников-старцев и утвердил его царь Иоанн Цимисхис в 972 г. Следует также отменить п.16, по которому запрещается принимать в братство безбородых, чтобы пресечь проникновение переодетых женщин.
Строго ограничивалась торговля лесом. Общие вопросы решались на ежегодном собрании, проводившемся на праздник Успения Божией Матери. В это время на Афоне было около 180 монастырей и до 50 тысяч насельников. В 1000 году св. Афанасию было 80 лет, но он продолжал управлять Лаврой. В этом же году он погиб под обвалившимся сводом новой церкви.
В царствование Константина Мономаха (1042) беды обрушились на Афон. Арабские разбойники безнаказанно грабили и разоряли монастыри, в 1044 г. вследствие неурожая возник недостаток в зерне, масле и вине. Старцы видели причины упадка монашеской жизни в присутствии на Афоне сельских жителей с женами и дочерьми и боялись окончательной гибели Святой Горы. Требовался новый, более суровый закон проживания на Афоне. Царь Константин откликнулся на жалобы монахов и поручил игумену Косме подробно разобраться в сложившемся положении и искоренить все вредные для монашеского жития порядки и обычаи.
В первую очередь нужно было выселить мирских пастухов с семьями, а затем приступить к рассмотрению монастырских проблем.
Состоялось собрание, на котором присутствовало 180 игуменов, и после долгих переговоров был выработан новый устав, который был подтвержден царем в 1046 г. Было решено составить комиссию по выявлению проживающих незаконно безбородых и скопцов и выселению их. Запрещалось вести торговлю по-купечески, а только обменивать излишки в Солуне и Еносе. Решено также не держать в монастырях овец и коз, однако оставить коров для нужд больных и немощных, причем фермы удалить на 20 миль от монастыря и работать на них позволялось только мирским. Разрешено оставить несколько пар волов в Лавре и Ватопеде. Строго запрещалось продавать лес и лесоматериалы. Позволялось монахам переходить из монастыря в монастырь по благословению обоих игуменов и с согласия братии. Постановили рукополагать в диаконы от 25 лет, в священники - от 30.
В 1094 году Афону была предоставлена независимость от Солунского митрополита и от епископа Иериссо. По необходимости приглашали ближайшего епископа и он, по представлению прота, рукополагал монахов в диаконы и священники. На этом власть епископа ограничивалась. Установлено одинаковое правило для свершения Литургии по всему Афону.
С 1095 года святогорцы освобождались от всех налогов и должны были поминать государей и молиться за весь мир. Власть гражданских чиновников не распространялась на Афон.
Новые испытания выпали на долю святогорцев в конце 13-го века. В царствование Михаила Палеолога Византия выдерживала натиск с двух сторон - от римлян и болгар. Причем император часто призывал то одних, то других в союзники. Этим и воспользовались латиняне, которых пригласил Михаил Палеолог для отражения нападения болгар. Войска, снаряженные западными государствами и следовавшие в Константинополь, для начала захватили Афон. Непокорные обители разорялись, а насельники их подвергались пыткам и казням.
Так, католики посадили всех старейшин Иверского монастыря на корабль, вывели в море и утопили. Молодых и здоровых монахов пленили и впоследствии продали в рабство иудеям. В Ватопеде латиняне сначала умертвили не покинувших обитель старцев, а затем, выманив хитростью из горных лесов остальных ватопедцев, повесили их.
В Зографе часть иноков с утварью и книгами скрылась в лесах по повелению игумена Фомы, а 26 насельников во главе с игуменом затворились в монастырской башне и были сожжены захватчиками.
С этого времени не знала уже Афонская земля спокойствия и благоденствия. В XIV веке турецкое вторжение потрясло основы Византийской империи. Адрианополь и Фессалоники были разгромлены Баязетом, сыном первого султана Порты Амурата, который и отправил несколько кораблей к берегам Афона. Турки подошли вплотную и в прах разбили два монастыря корабельными пушками. Ввиду безысходности настоятели уцелевших монастырей отправились на поклон к Баязету. Все, кроме настоятеля Руссика. И с тех пор эти монастыри были внесены в поголовный список. Кроме Руссика. Конечно, русский монастырь вносил свою долю в уплату дани, облегчая тем самым участь остальных.
Последующие столетия прошли под игом турецкой власти, которая неоднократно разоряла обители поборами и набегами. Особенно тяжелое время для Руссика сложилось ко второй половине XVIII века, когда иноки вынуждены были покинуть свой монастырь и разбрестись по другим обителям.
Конечно, здесь сказывалось крайне враждебное отношение Порты к России. Возрождение русского монастыря, афонских обителей началось во второй половине XIX века, что напрямую связано с победой России над Турками в Балканской войне. К 1894 году на Афоне подвизалось около 10 тысяч подвижников, из них русских - более 4 тысяч, в том числе 1,5 тысяч - в Пантелеимоновском, 700 человек - в Андреевском и Ильинском скитах, более 1000 - в 215 келиях и около 500 - отшельников.
В начале XX века жизнь на Афоне в очередной раз пришла в упадок. С гибелью Самодержавия в России все афонские обители лишились главных благодетелей и жертвователей. Обезлюдили монастыри, опустели и рушились келий. И только в конце столетия наметились изменения к лучшему.
* * *
Но природа Афона не подвержена изменениям. Как и тысячу лет назад - вокруг голубое, сияющее море, зеленые холмы и горы, светлые, различных оттенков скалы. И над всем этим - вершина: величественная, неприступная, внушающая трепет и благоговение. На Афоне забываешь о привычных временах года. Действительно декабрь, а вокруг все зелено, поют птицы, солнце припекает.
Русские батюшки-паломники, не успев сориентироваться, потеют в теплых скуфейках и не знают, куда деть зимние пальто. Но бывают и суровые дни. Налетает шторм, ураганный ветер дует с такой силой, что сбивает с ног. В одну из таких предновогодних бурь нашего о.Рафаила несло несколько метров по воздуху - он повредил ногу, но все закончилось благополучно. Мне тоже пришлось перенести на себе все невзгоды зимней Афонской бури.
Однажды рано утром нужно было проделать трехчасовой путь из Ватопеда в Хиландар. Еще не рассвело, накрапывал дождь, и я решил идти: благо, что тропа не слишком сложная и я уже ходил по ней. Но налетела буря и через полчаса я промок до нитки. Тропа вилась по скалистому побережью. Резко похолодало, меня постоянно хлестало смесью дождя и морской пыли. Но совсем плохо стало, когда по тропе устремились потоки ледяной воды, кое-где уровень доходил до колен, ступни онемели. Свернуть с тропы невозможно, вокруг непроходимые заросли, нельзя и бежать. Когда я дошел до зилотского монастыря Эсфигмену, то от холода не мог говорить. Зилоты поняли мое состояние без слов, поднесли ракии и поместили в келью с жарко гудящей современной "буржуйкой". Я согрелся и обсушился (подпалив при этом рясу), и благополучно продолжил путь.
В Эсфигмену я заходил несколько раз. Там живет бывший послушник Валаама о.Феодосий. Приняли его в зилотскую братию через миропомазание. Русских паломников влечет туда возможность помолиться в пещерке прп. Антония Киево-Печерского, который подвизался здесь в посте и молитве несколько лет. Пещера находится на крутом утесе над морем и действительно очень маленькая. Небольшая дверь, крошечное окошечко, нары из стволов деревьев. В углу - образ преподобного, перед ним подсвечник. От иконы исходит невыразимое благоухание - уходить не хочется. Преподобный отче Антоние, моли Бога о нас, грешных!
Приходилось мне ходить и по снегу. Первый раз - на пути к вершине 30 ноября, и второй - накануне Богоявления, когда я шел из Карули в Лавру св. Афанасия. Тропа эта пролегает по южной оконечности Афона довольно высоко над морем. На весь путь необходимо 4,5 часа, 1,5 часа идешь по снегу в тени деревьев. Холодно, минусовая температура. Идешь осторожно, неспеша, чтобы не оступиться с натоптанной тропинки. В нескольких местах тропу разрывают до грязи кабаны в поисках пропитания.
Вообще-то животный мир Афона скуден. За несколько месяцев мне один раз удалось увидеть шакала, один раз - змею, один раз - варанчика: туловище золотистое, голова изумрудная. Зато птиц и саранчи полно. Много черных дроздов, всякого рода синиц, каменных куропаток. У прибрежных скал со свистом пикируют стрижи, есть голуби. Но особенно много по монастырям и скитам кошек, и среди них попадаются требовательные и бесстрашные экземпляры. Растительный мир полуострова однообразен - в основном вечнозеленые колючие кустарники и одичалые оливы. Краса и гордость афонских лесов - каштаны и дубы - вырублены, сосны единичны и кривы. На пути к вершине попадаются ели.
Как уже упоминалось, на вершину я отправился 30 ноября. Накануне из скита св. Анны я пришел в Керасию и остановился в Благовещенском скиту. Там переночевал и утром пошел на гору. Идти было легко, хотя тропа была присыпана снегом. Главное - не жарко. Первый раз я поднимался на вершину в самом конце апреля и солнце тогда нещадно палило.
От Керасии до вершины идти надо в 2 этапа. Первый - до Панаши - небольшой церкви Божией Матери с комнатой и очагом. Находится она на отметке 1500 метров над уровнем моря или 800 метров по вертикали от Керасии. Здесь отдыхаешь и затем начинаешь непосредственное восхождение на пик, преодолевая еще 500 метров по вертикали. А по времени - от развилки у креста (15 мин. от Керасии) до Панагии - 2,5 часа, отдых - 1 час, и на вершину от Панагии - 45 минут. Так же и обратный путь. На вершине - маленькая церковь Преображения Господня (Метаморфозис). По рассказам афонцев два монаха Лавры св. Афанасия 30 лет поднимали на гору необходимые строительные материалы, а затем уже быстро построили церковь.
С вершины виден весь полуостров: насколько хватает взгляда, простирается к северо-западу серо-зеленый хребет, по склонам которого ближе к морю лепятся на утесах монашеские гнезда - монастыри. Монастырей на Афоне 20. Русский, сербский, болгарский и 17 греческих. Румынский скит Иоанна
Предтечи, формально подчиняясь Лавре св. Афанасия, является самостоятельной обителью, но статуса монастыря не имеет. Всего на Афоне около 1,5 тыс. насельников. В конце прошлого века здесь подвизалось около 10 тыс. монахов. Причем русских было около 4 тыс. человек. Сейчас - около сотни. В основном - это насельники Пантелеимонового монастыря. Но и в других обителях нередко встретишь монаха-земляка. О нескольких таких встречах я и расскажу.
Как уже упоминалось, путь мой на Афон начинался от пристани Дафни и пролегал через Пантелеймонов монастырь, далее - мимо греческих Ксенофонту и Дохияру в болгарский Зограф. В Зографе (что означает живописный) подвизается русский иеросхимонах Рафаил со братией. Живут они в небольшой Предтеченской келий в одном часе ходьбы от монастыря. Поэтому, когда поднимаешься от пристани (арсаны) к Зографу, вскоре видишь белые стены келий по левую руку. Впервые я посетил о.Рафаила весной 1999 года - тогда келия еще восстанавливалась. Русская братия жила в Зографе и каждый день утром и вечером проделывала часовой горный путь. Сейчас у братии автомобиль "Нива", келия приспособлена для службы и жилья, возделываются огород и сад.
У о.Рафаила постоянно гости - паломники из России, монахи из Зографа и Хиландара, русские иноки из других афонских монастырей. И я, проживая в Хиландаре, несколько раз посещал эту келию, где узнавал последние новости о России, о жизни русских на Афоне. Последний раз виделся с о.Рафаилом на Рождество Христово. Я пришел к полудню, братия угостила меня в трапезной и я поднялся к о.Рафаилу в его келию. Несмотря на то, что после всенощной еще не отдыхали, о.Рафаил выглядел бодрым, оживленно рассказывал о келиотских делах, о том, как его в новогоднюю ночь (по новому стилю) носило ураганом "по воздусем". Временами прерывался, чтобы ответить на телефонные звонки. Долгий телефонный разговор был с Россией. У о.Рафаила с братией проблемы с оформлением документов на постоянное жительство. Константинопольская патриархия все никак не может разрешить вопрос о пребывании их на Афоне в составе Зографа.
Впрочем, все русские иноки, да и миряне, с которыми мне приходилось встречаться, живут на Афоне нелегально. За исключением насельников Пантелеимонова монастыря. До конца 60-х годов нашего столетия для проживания на Афоне не требовалось разрешения светских властей - достаточно было решения настоятеля обители. Теперь же все усложнилось. Вступить мирянину послушником в монастырь проще - достаточно ходатайства настоятеля и прота. Прием же монаха в братию монастыря усложнен до предела и практически неосуществим. Самое непреодолимое препятствие - благословение Вселенского Патриарха. Без этого невозможно получить греческое гражданство. А так как Афон - юридически греческая территория, то проживающих нелегально в любой момент полиция может выдворить из страны. Но зависимость Афонских обителей от Вселенского Патриарха является нарушением Афонского устава. Еще в 1094 году Афону была предоставлена полная независимость митрополии. Святогорцы по необходимости приглашали ближайшего епископа и он, по представлению прота, рукополагал монахов в иеродиаконы и иеромонахи.
Не все Афонские обители согласились с существующим положением. Эсфигмену и некоторые скиты открыто отказались признать роль Вселенского Патриарха в Афонской жизни и не поминают его на Литургии. Лавра св. Афанасия формально признает главенство Константинополя, но вмешательства во внутренние дела обители не допускает.
В общем, чувствуется негативное отношение церковных и гражданских властей к поселению русских на Афоне. Одна из высказываемых причин та, что русские хлынут на Афон и потеснят греков. Но во времена св. Афанасия на Афоне жило 50 тыс. монахов, в конце прошлого века - 10 тыс., и всем хватало места. А сейчас на землях каждой обители не один десяток заброшенных скитов, келий и калив, одичалые оливковые рощи, заросшие поля и огороды. Конечно, прибытие на Афон новых пустынножителей необходимо регулировать, но это можно сделать и у себя, в России. И если настоятель Афонского монастыря благословляет монаха поселиться в его обители, а русский монастырь отпускает его, то никаких препятствий чиниться не должно. В конце прошлого века и в начале нынешнего только усилиями русских паломников и жертвователей, включая Императорское общество, на Афоне были восстановлены и украшены практически все обители и скиты, разоренные за время турецкого владычества. В иконостасах многих монастырей сияют золотыми окладами иконы - дар русских ревнителей православия.
Сейчас другие времена, другие нравы. Но русские монахи приживаются везде, претерпевая зной и холод, чужой язык и отношения. На лысом склоне у моря, под палящим солнцем строится русскими подвижниками келия св. Модеста Иерусалимского. Ни деревца, ни строений - только два вагончика. Но монахи счастливы, трудятся не покладая рук. С начальником, о. Авраамием, мне удалось свидеться в Пантеле-имоновом монастыре, и то на несколько минут. Но с его помощником, о. Нилом, встречались не раз. Работают у них миряне из России. Келия расположена на землях Симона-Петрова монастыря.
Однажды с о.Нилом мы затемно возвращались на "уазике" из Лавры в монастырь Симона-Петра. В Карее на дороге, посвечивая фонариками, нас ожидали трое юношей. Эти русские мальчишки 13-15 лет учатся здесь в гимназии. Сад Богородицы - так с любовью называют они свою школу. Все ребята - из России и после окончания учебы вернутся домой. Живут они в греческом монастыре Симона-Петра, настоятель очень привязан к ним.
На этих же землях, но в другом конце, в ущелье строит келию иеромонах Венедикт со братией. Русские монахи живут и в Каруле - на скалах, нависших над морем. На внешней Каруле, доступной благодаря каменным ступеням, начинающимся от пристани, живет иеромонах Симон с двумя послушниками. С одним из них, молодым иеромонахом Агафангелом, мне приходилось встречаться и беседовать.
Замечательно, что если встречаются на Афоне два русских монаха, не знакомые прежде, то относятся друг ко другу настороженно (здесь сказывается нелегальность, зыбкость проживания на Святой Горе), чего не происходит, если встречаешься с греческими монахами. Но бывают и исключения. Проживая в Карее, в Сербском конаке (бывшая Благовещенская русская келия), я с молодыми сербами обходил доступные скиты и келий. Подошли мы и к знаменитому Андреевскому скиту, размером которого и великолепием архитектуры могут позавидовать многие монастыри. Долго стучались в тяжелые металлические двери: наконец они отворились и перед нами предстал пожилой монах-грек. Сербы объяснили ему, что русский монах-паломник просит показать обитель. Грек что-то резко ответил и захлопнул дверь. Я стоял ошеломленный. Но сербы, улыбаясь, растолковывали мне, что расстраиваться особо не следует. Это известный сердитый греческий иеромонах, он всегда так ведет себя по отношению к русским, но его следует воспринимать как юродивого. Кстати, сказал он буквально следующее - русских не люблю и никогда не пущу в скит. В скит, который построили и украсили русские. Несмотря на все объяснение, осадок от случившегося остался.
На следующий день я один отправился по близлежащим обителям. В келий Рождества Богородицы меня любезно приняли греки, угостили кофе и лукумом. Келия Иоанна Богослова, русская, стояла в запустении и разрухе; в келий Трех Святителей я ни до кого не достучался. Когда подходил к келий Иоанна Предтечи, услышал голоса и ободрился. Я довольно много прошагал по горным тропам и нуждался в подкреплении. На мой стук в двери вышел грек-работник. Я долго растолковывал ему, что я русский монах, но он не хотел меня впускать. Я продолжал настаивать - вышел геронта, начальник келий, и строго воззрел на меня. Я стал и ему объяснять, что иду из сербского конака, куда пришел из Хиландара. Услышав слово "Хиландар", греки сразу же переменились, заулыбались - сервус, сервус, - провели меня за стол и угостили вином и снедью. Каюсь, не стал их разубеждать, что я не серб, а русский. Но это исключение. Всегда же принимают в греческих обителях хорошо - и монахов, и мирян.
В Карее же удалось побывать и в затворе, по-сербски - испостница. Принадлежит она Хиландару и подвизается в ней о. Никодим. Это небольшое строение, приделанное к скале. Внутри - маленькая церковь и тесная расселина в толще каменной глыбы. Там восемь столетий назад молился св. Савва Сербский. И все время, пока я там находился, о. Никодим пел тропари. Из испостницы он не выходит, питание строго постное и скудное. О. Никодим делает нательные крестики из кипариса - один он надел на мою шею. Дверь за мной затворилась; я уходил по каменным ступеням, и вскоре утихло за спиной торжественное пение затворника.
Там же, в Карее, сербские друзья провели меня в келию "Достойно есть". Мы долго стучались в двери, но никто не открывал. Наконец послышались шаркающие шаги и на пороге предстал старый монах, ветхий и сгорбленный от времени. Звали его отец Трофим. Он обрадовался гостям и оживился, начал тонким голосом рассказывать, указывая рукой на иконостас в маленькой церкви. Здесь находилась икона Божией Матери, и здесь молящемуся иноку была открыта чудеснейшая молитва "Достойно есть..". Икона сейчас хранится в Успенском протатском храме Карей. Старец оживленно рассказывал и, улыбаясь, показал нам еще одну святыню - посох Саввы Освященного, который восемь столетий назад доставил сюда Савва Сербский. Греки-паломники, пришедшие с нами, стали наводить фотообъективы: о. Трофим устроился в стасидии и, опираясь на посох, позировал. На следующее утро, а точнее ночью, мы с молодым сербом Радушем отправились на раннюю службу в Успенский собор, главный храм Афона, где на протяжении многих столетий на Успение Божией Матери собираются настоятели всех монастырей для решения афонских проблем. Было совершенно темно, мы несколько раз обошли вокруг храма - никого, ни звука. Мы уже собирались уходить, решив, что служба по каким-то причинам не состоится, как вдруг сквозь стекла замелькали огоньки возжигаемых лампад, послышались голоса. Мы стояли возле двери и никого не видели. Как они туда попали? Когда мы вошли и устроились в стасидиях, служба уже шла своим чередом. Литургия не служилась, была только полуночница и утреня. Поэтому все довольно быстро закончилось, и греческие монахи, гася лампадки, стали исчезать в темноте. А как же икона? И тут мы успели остановить последнего грека, который выходил из алтаря. Он провел нас внутрь, где под сенью, украшенная драгоценностями и цветами, озаряемая неугасимыми лампадами, сияла икона Божией Матери. Пресвятая Богородица, спаси нас!
* * *
На Афоне зримо чувствуется присутствие Божией Матери. Идти по горным тропам опасно, но не страшно. Даже ночью, когда я возвращался из Лавры св. Афанасия, пробираясь на ощупь по тропке, вьющейся между камней и деревьев. Даже в зарослях, когда я сбился с пути, обследуя пустынную южную оконечность полуострова. Взгляд всегда старается найти вершину, над которой и мне, грешному, удалось раз наблюдать круглое плоское облачко, точно надетое на пик. Из многих монастырей вершина не видна, не видна она и из Лавры св. Афанасия, главной обители Афона.
Лавру я посетил несколько раз. Впервые - в апреле 1999 года. Накануне я поднимался на вершину. Спустился с пика к Панагии около 8 вечера. Темнело, и я хотел остаться ночевать. Но тут послышались голоса с тропы и показались несколько человек с рюкзаками. Миряне-паломники, человек семь. Это были немцы. Они шумно стали устраиваться на ночлег и я решил уйти, чтобы не смущаться и не смущать их. Благо, была луна, и на отдельных участках тропы было светло. Спускался до ставроса - креста на развилке - я довольно долго, и около полуночи отправился искать Керасию. Мне повезло - я случайно заметил огонек фонаря и набрел на двух греков-работников. Они и отвели меня в Богородичный скит. Там я переночевал, а наутро пошел в Лавру св. Афанасия. С моря поднялся густой туман, одежда намокла и по скользкой тропе идти было тяжело. Шел долго, то и дело сбиваясь с дороги и возвращаясь назад. И наконец, после пятичасового пути, в тумане возникли очертания стен Лавры.
За два дня до этого, когда я добирался до Карули, чтобы оттуда начать восхождение на вершину, в архондарике монастыря Симона-Петра я познакомился с Андреем, паломником из Москвы, направляющимся в ту же сторону. Вместе мы поднялись до ставроса, где он повернул на Лавру, а я начал восхождение на Святую Гору. Андрей мне рассказал, что в Лавре подвизается русский монах Афанасий, и посоветовал с ним встретиться. Но первое время пребывания в обители мне было не до этого: одежда моя вся промокла, было холодно, а келья, где меня поместили, не отапливалась. Когда удалось согреться, я пошел в храм на вечернюю службу. И во дворе на греческое: "Христос Анестис!", послышалось русское - "Воистину Воскресе!". Я подошел к отвечавшему - темноволосому иноку средних лет. Это и был русский монах Афанасий. После службы и вечерней трапезы мы уединились и провели долгое время в беседе. Так я узнал его историю.
Несколько лет назад о. Афанасий, тогда еще Евгений, пешком двинулся из Владивостока в Иерусалим. Такой путь к Богу выпал на его долю. Шел по шпалам, укрываясь от дождя и снега кусками полиэтилена. Рассказывал, что в Бурятии местные жители, прослышав о нем, посчитали его за знахаря. И досаждали с требованиями чудес и исцелений. Прошел и через это. Осенью попал на Кавказ, где зимовал в пещере, ожидая визы в Иерусалим. Путь его был долог. Позже я показывал его фотографии в Косовских монастырях, в Рыльс-ком в Болгарии, в Петербурге на подворье Оптиной пустыни - и его везде узнавали: это же Евгений. "Отец Афанасий - поправлял я, и добавлял - в честь Афанасия Афонского". Евгений пришел на Святую Гору и поселился в пустующей келий во внутренней Каруле, куда можно попасть, спускаясь по цепи над бушующим морем. Визу он конечно просрочил, и жил нелегально, молясь и восстанавливая ветхую келию. Но полиция вычислила его и "обложила". Пришлось сдаваться. И такое возможно на православном Афоне. Стражи порядка отвели его к игумену Лавры архим. Филиппосу, власть которого распространялась на южную часть Афона, включая и Ка-рулю. Ему предстояло решить судьбу русского Евгения. Настоятель оставил его в Лавре, принял в братию и позднее постриг в монахи.
На следующий день мы ходили с о. Афанасием к келье прп. Афанасия Афонского. Там небольшой апельсиновый сад, каменный жертвенник, где приносились кровавые жертвы идолопоклонниками, пока постом и молитвами св. Афанасий не разогнал нечисть. Высится и огромный кипарис, свидетель подвигов преподобного. Его ветви необычно согнуты к земле. По преданию, на них громоздились бесы, искушая подвижника. На праздник Богоявления в 2000 году тысячелетний кипарис рухнул. В сердцах афонцев - тревога, смущение. Господи, помилуй нас, грешных!
Южная оконечность полуострова резко отличается от холмистого севера. Отроги вершины спускаются к самому морю. И особенный вид его открывается с парохода, когда идешь морем в Кавсокаливию. Вершина предстает здесь во всем великолепии и величии. По преданию, Александр Македонский отдыхал здесь несколько дней от военных походов. Его придворный архитектор предложил изваять из вершины статую Зевса, в одной руке которого разместился бы город, а в другой - искусственное озеро. На что Александр ответил, что в этом городе некому будет жить, а из этого озера некому будет пить. И действительно, взору представляются только мраморные скалы да пятна зелени на них. Но вот замелькали в ущелье купола. Это пристань скита Керасия. Затем забелели на зеленом склоне храмы и архондарики Кавсокаливии. Далее корабль не идет. Но на неприступных склонах, дальше, в сторону Лавры, гнездятся монашеские келий.
В одной из них, в келий св. Нила Мироточивого, мне пришлось побывать дважды. Первый раз, когда я после празднования свт. Николая возвращался из Лавры в Карулю. О.Афанасий попросил занести отшельникам хлеб и апельсины и объяснил, как туда добраться. Тропа в келию, начинающаяся от горной - Каруля-Лавра - оказалась одной из самых тяжелых на Афоне. Особенно опасный участок пролегал по крутой гигантской осыпи, которая в любой момент могла хлынуть вниз. Я благополучно перебрался и вскоре предстал перед воротами келий. Во дворе никого не было, но когда я приблизился к двери, оттуда вышел монах и пригласил внутрь. Объяснив, откуда я и зачем, выложил хлеб и апельсины, и монах повел меня наверх в эклессию (церковь). В таких маленьких церквах мне не приходилось бывать ни до, ни после, если не считать Панагию и Метаморфозис на вершине, где служат только в престольные праздники. Здесь было одно маленькое окошко, выходившее как раз на тропу, откуда я пришел; маленький иконостас с узкими царскими вратами. Справа у окошка - клирос на одного человека. Слева у стены три ста-сидии, справа две, и по одной у входа. Меня поместили в задней левой стасидии, а в правой стоял невысокий худой старец. Это был начальник келий о.Иоаким. Он что-то тихо сказал послушнику, и мне принесли рясу. Она была тяжелой и замасленной. Вечернюю службу вел молодой высокий иеромонах, клирошанин читал и пел. К сожалению, я не мог остаться до конца - начинало темнеть, и я поспешил в Карулю. В следующий раз я попал в келию Нила Мироточивого на праздник Богоявления, 19 января (н.ст.). Шел также из Лавры, где был на праздничной всенощной и также нес хлеб и фрукты. На этот раз пришел раньше вечерней службы и мне удалось более часа беседовать со старцем. До сих пор удивляюсь, как мы понимали друг друга: я не знал греческого, он - русского. Уходить не хотелось, но пришлось. На этот раз я решил идти в Кавсокаливию. К вечеру очень похолодало, и когда я нашел скитскую гостиницу (кириаки), то уже сильно продрог. Меня принял о. Пантелеймон, угостил коньяком и кофе. Я немного согрелся, взбодрился и рассудил, что смогу дойти до своей пещеры в Каруле. О.Пантелеймон объяснил, как надо идти - и я поспешил в путь.
За все время пребывания в Кавсокаливии я больше никого кроме о.Пантелеймона не увидел, хотя проходил мимо многих келий. Даже на отшельнической Каруле не так безлюдно - то спускаются к пристани (арсане) монахи, то поднимаются паломники. Хотя местных монахов встретишь редко. За несколько месяцев я ни разу не увидел о.Харитона, а его ке-лия находилась прямо над моей головой.
Единственный, с кем мне приходилось часто видеться, был схиархимандрит Стефан. С ним я познакомился следующим образом. В самом конце ноября я отправился на вершину. Путь на нее из Хиландара занимает несколько дней. Последнюю ночь я переночевал в скиту св. Анны и рано утром отправился в дорогу, решив сделать небольшой крюк и зайти на Карулю. Мне по рассказам было немного известно об отшельниках и хотелось кого-нибудь увидеть. По тропе я дошел до Карули и мимо нескольких келий спустился к пристани - арсане. Никого, все ворота заперты, ни звука. Стал подниматься обратно, дошел до узеньких крутых ступеней, уходящих влево в заросли, и свернул на них. Когда пробрался по узкому проходу сквозь кусты, моему взору открылась келия, вернее то, что осталось от нее после пожара. И я вспомнил, что мне рассказывали об отце Стефане - старце, с которым несколько месяцев назад случилось такое бедствие. Вошел внутрь - везде обгоревшие куски железа, закопченые камни, справа, за руинами, открывался вход в пещеру. Подал голос - никто не откликнулся, и я собрался уходить. Но вдруг заметил небольшую дверцу, ведущую в маленькое каменное помещение. Подошел, открыл дверь и увидел старца, лежащего на ложе с толстой книгой в руках. Попросил благословение и услышал ответ по-русски. Это и был о.Стефан. Он поднялся, мы вышли наружу и, устроившись на солнышке, повели беседу.
Родом о.Стефан из Сербии. В 1945 году бежал от коммунистов на Афон, где поступил в русский Пантелеймонов монастырь. По образованию - агроном. Он спросил, как меня зовут и сколько мне лет. Услышав мой ответ, засмеялся - голос у него тоненький, тихий - и сказал, что ему - 85. Потом он мне рассказывал, как случился пожар: пламя вышло из трещин скалы. Это вполне возможно: Святая Гора - вулкан, и землетрясения здесь - не редкость. Он провел меня в пещеру, где у него был небольшой водоем, а так же резервуар с питьевой водой. Вода здесь дождевая и ее собирают специальными желобами и трубами. Затем повел вверх по обрывистой тропке, и скоро мы очутились у маленькой - 2x2 метра - каливе, стоявшей на обрыве у входа в пещеру. Внутри калива напоминала купе поезда, только с одной нижней полкой справа. В ней никто не жил, была она досчатая, снаружи оштукатуренная, а по обвалившимся местам обитая кусками линолеума. Пещера за ней небольшая, так же с резервуаром для воды, за которой нужно было взбираться по крутой деревянной лестнице над темным провалом.
Перед каливой - небольшая площадка, вокруг кактусы с красными колючими плодами. Мне приходилось их есть: вкус неспелой земляники. С этой террасы открывается удивительный вид на море. За спиной - неприступные скалы, а далеко внизу - бушующая бездна. В этой каливе мне и предстояло зимовать на Афоне. Но по порядку.
От о.Стефана я поднялся в Керасию и попросился переночевать. В этих скитах, ранее принадлежавших русским, живут греки - монахи зилотского толка - и неохотно принимают посторонних. Когда утром, перед отправкой на вершину я сказал, что хочу еще одну ночь переночевать, то услышал категорический отказ. Впрочем, мне объяснили, что можно идти в соседний, Георгиевский скит. Подъем на этот раз мне удался удивительно легко, хотя дорога до Панагии была присыпана снегом. Тропа на пик была хорошо просматриваема, погода прохладная и солнечная. Поэтому мне не пришлось долго отдыхать в Панагии и к заходу солнца я вернулся в Керасию. Переночевал в красивейшем Георгиевском скиту, построенном в прошлом веке русскими, а сейчас принадлежащем грекам. Скиты находятся на высоте 800 м над морем, вокруг скалы и зима здесь очень суровая по Афонским меркам.
На следующий день я спустился в Карулю и зашел к о.Стефану. Он угостил меня трапезой, мы побеседовали, вернее, он рассказывал, а я слушал. Рассказ его обрывочный и непоследовательный, но на вопросы отвечает удивительно точно и ясно. Рассказал, как два монаха сорвались с тропы на утес в море и их тела нашли только через неделю. И сам он едва не сорвался с многометровой высоты. О.Стефан показал мне на высокий, почти отвесный отрог и поведал, как он карабкался вверх и вдруг сорвавшийся сверху камень ударил его по руке. Но он удержался и даже написал на крутом склоне свое имя. И действительно, я разглядел несколько букв. Там, за южным хребтом, он нашел пещеру, в которой лежали чьи-то кости и он в смущении быстро покинул ее. Впоследствии и мне удалось случайно ее обнаружить: все оказалось на месте - крупные кости какого-то животного, стены закопченные и сажей нанесены какие-то знаки. Тогда же и мне пришлось висеть над пропастью несколько минут, когда я пробирался через хребет. Но все обошлось.
Еще о.Стефан поведал, как приходили к нему греки с большими деньгами, соблазняя отступить от истинной веры, но бежали от имени Богородицы, которую он призвал на помощь. Пора было прощаться - скоро приходил корабль - и я решился сказать о. Стефану то, о чем думал все эти дни. Я попросил его благословения пожить в той маленькой каливе недалеко от него. Он благословил и спросил, когда я вернусь. Я сказал, что через три дня. "А через сколько ночей?" - вдруг добавил он. Я смутился, подумал и ответил, что тоже через три.
Через трое суток я вернулся. О.Стефан уже без колебаний узнал меня, только все забывал, как меня зовут. Так я устроился в этом маленьком гнезде, намереваясь встретить здесь 2000-й год от Рождества Христова. О.Стефан в первый же день сказал, что можно брать у него все, что мне нужно. Я заходил к нему по пути к морю, к которому часто спускался. Мы присаживались на краю неглубокой могилы (он приготовил ее для себя), трапезовали и беседовали.
Иногда я заставал его за работой - он пытался обновить пострадавшую от пожара маленькую каменную церковь - и помогал ему. Однажды он спросил меня, делаю ли я ежедневно 600 земных поклонов. Я смущенно ответил, что немощен на такой подвиг. Он быстро заговорил, что нет уже времени, что близко, рядом антихрист. И тут же начал метания, по афонскому обычаю опираясь на сжатые кулаки. Он был необычайно силен для своих лет: однажды ему необходим был кусок синтетического упаковочного шпагата и он руками разорвал его.
Иногда я не видел его по несколько дней - то он отсутствовал, то я ходил в монастыри. Как уже упоминалось, на Новый год была свирепая буря, бушующая несколько дней не утихая. Я очень мерз в своей комнатушке, печки не было и меня все время не покидала мысль - как там о.Стефан. Печки у него тоже не было, да и хибарка, в которой он ютился, выглядела совсем убого: вместо окна - целлофан, вместо крыши брошены на стены листы железа и придавлены камнями. Может, буря все разметала? Но пробраться к нему из-за шквального ветра было невозможно. И вот на третий день к утру ветер утих до допустимого и я спустился к о.Стефану. Он лежал, укрытый ворохом одежды и обматывал руки какими-то тряпками. "Уже не холодно, - улыбнулся он, - ночью было холодно". Я предложил ему согреть чаю, но он отказался. Еще раньше он говорил, что чай пил очень редко, а кофе за свою жизнь ни разу не попробовал. И это на Афоне, где чашкой кофе встречают в каждом монастыре и келий.
Дни затем установились солнечные, хотя и ветреные, и птицы опять закружили вокруг келий. До пожара о.Стефан кормил синиц с ладони - я видел фотографии. У себя я сделал кормушку и прикрепил на отвесной скале, чтобы кошки не достали. И синицы, привыкнув, уже требовали пропитания, стуча клювами по пустой кормушке. На Афоне отца Стефана называют ласково "папа Стефан", как старейшину, что, конечно, не имеет ничего общего с Римом.
В хорошую погоду к Афону часто подходили пассажирские лайнеры, сверкая вспышками фотоаппаратов. "Масоны" - указывал на них о.Стефан. В последнее время о.Стефан стал собираться на родину, в Сербию. Он верил, что поможет своему многострадальному народу обрести мир. Афон же он покидал крайне редко, особенно в последние годы, когда 17 лет жил в полном одиночестве. Хватит ли сил и времени совершить ему это путешествие?
Пролетели дни, недели, месяцы, и мне нужно было уезжать. О.Стефан проводил меня на корабль и подарил свою книгу на греческом. Корабль уходил в море и постепенно затерялась среди скал и камней одинокая фигурка схиархимандрита Стефана.
Вскоре я покинул Афон - белокаменную в зеленом уборе обитель, где начальствует Царица Небесная.
В книге использованы материалы из следующих источников:
Монах Варлаам "Зима на Афоне" СПб.: Издание Успенского подворья Оптиной Пустыни, 2001.
|