"Деисис" Синай XI век
ИКОНОГРАФИЯ ДЕИСИСА
Павел Евдокимов
Этот мир имеет ценность только в своей отнесенности к трансцендентному. Иконография есть тот ряд подобий, через которые земное своими собственными эмпирическими и имманентными средствами выражает духовное и трансцендентное.
Легионеры Константина Погоната заставили его взять себе в соправители двух его братьев, чтобы воспроизвести на императорском троне образ Пресвятой Троицы, сделать из человеческого икону Божественного и осуществлять ее в жизни. Византийский император в противоположность древнегреческому культу обожествленных героев, возвращаясь после военной победы, ставил на триумфальную колесницу икону и шел пешком около нее. Так он символически выражал присутствие трансцендентного: только Бог есть Царь; Он присутствует здесь, а византийский император есть лишь Его подобие. Преп. Иоанн Дамаскин говорит: "Если язычник придет к тебе и скажет: покажи мне твою веру.., отведи его в Церковь и поставь перед различными святыми иконами"; "То, что разум не понимает посредством слов, лучше объясняет зрение"; "немая живопись умеет говорить на стенах" (св. Григория Нисский). Такая сила значения искусства иконописи обязывала к очень большой точности в передаче Предания и к догматической чистоте, что объясняет существование очень строгого контроля и целой системы иконографических канонов и правил. Икона есть богословие в линиях и красках, настоящее "богословское место", один из самых выразительных элементов Предания. Св. Симеон Солунский советует: "Работай красками согласно преданию; иконопись правдива, как и Священное Писание, благодать почивает на иконе и освящает то, что она изображает". По преп. Иоанну Дамаскину, икона содержит Тайну, она есть Таинство - но не действия Божьего, а Божьего присутствия; посредством красок и линий она представляет, репрезентирует изображаемое. Для "очей ума" она делает невидимое видимым. Через посредство чувственных знаков икона возводит к Прототипу, который сообщает Свое присутствие в форме некоего излучения. Это Присутствие не обусловлено тем простым фактом, что икона в самом своем принципе выходит за пределы пространства; будучи точкой энергетического излучения, пребывая в том измерении, в котором трансцендируется всякое расстояние и местонахождение, икона окружена Присутствием без какого-либо ограничения. Как евхаристические Дары существуют лишь для Причастия, так и икона существует не для того, чтобы приковывать наш взгляд и приводить в неподвижность ум, но чтобы возводить нас к тому, что она представляет. Суть иконы состоит в том внутреннем движении, которое она вызывает в нас; в этом - чудо присущей ей трансцендентности, восхождения от феноменального (живопись) к ноуменальному - к Присутствию. Здесь невозможно никакое идолопоклонство, потому что "посредством чувственного зрения наша мысль получает духовное впечатление и поднимается к невидимому величию Божию" (преп. Иоанн Дамаскин); "через видимый образ наш ум устремляется к невидимому, к созерцанию Божественного" (Дионисий Арепагит). "То, что Библия говорит нам словами, икона нам возвещает красками и линиями, представляя это перед нами".
Христианство - исторично, и повествовательный элемент является необходимой отправной точкой, но этот элемент всегда скрывает "сущность ожидаемого", которую открывает только вера ("Вера же есть осуществление ожидаемого" Евр 11:1). Речь идет совсем не об иллюстрированном катехизисе или гравюрах для оживления библейского текста; речь идет об иконографическом толковании, которое проникает за завесу и позволяет приближаться к прототипам. Перегородка с укрепленными на ней иконами, которая в православных церквях отделяет алтарь от остальной части храма и называется иконостасом, представляет нашему взору величественный образ Церкви: ангелы, апостолы, пророки, святые и мученики, собранные вокруг Христа-Судии во Славе. Картина имеет очевидный эсхатологический характер, иллюстрируя слова из Послания к Евреям (12:22-23): "Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства". Это - Небесный Иерусалим, общение святых, Церковь, сосредоточенная вокруг своей архетипической тайны. Христос-Судия - в центре; Он являет неизменную значимость Слова. Центральная композиция всего иконостаса - Христос с Пресвятой Богородицей по правую руку и Иоанном Предтечей по левую - называется Деисис: моление, ходатайство. Будучи греческого происхождения, этот сюжет достигает своего полного развития в России и расширяется так, что занимает целый ряд иконостаса, (так называемый "деисусный чин"). Это молящаяся Церковь. Ее возглавляют двое, образы которых помещаются справа и слева от Господа Иисуса Христа как архетипы мужского и женского начал: Пресвятая Богородица и Иоанн Предтеча. Далее идут ангелы, апостолы, пророки, святые. Классическое понимание, согласно которому Богородица и Предтеча представляют два Завета, недостаточно, что показывает само местоположение их икон. Если бы Иоанн Предтеча представлял Ветхий Завет, было бы логично, чтобы за ним шли праведники Ветхого Завета; однако дело обстоит совсем не так. Христос-Судия держит Евангелие - это суд посредством Слова; но в композиции из трех фигур Деисиса - это также и суд посредством образцов, посредством архетипов. Суд включает свою имманентную сторону: видение бытия таким, каким его Бог задумал. Пресвятая Дева и Иоанн Предтеча выявляют мысли Божьи1 о мужском и женском началах, их нормативные, ипостазированные истины. Каждый, кто смотрит на них, судит самого себя. Композиция в целом показывает Премудрость Божью в ее последовательных выражениях. В центре - полнота Премудрости, содержание Слова, воплощенное во Христе-Богочеловеке; затем - последовательное раскрытие той же Премудрости, исходящей от Христа и проявляющейся в своих исторических воплощениях, человеческих и архетипических: Пресвятой Деве и Иоанне Предтече. На некоторых иконах они изображены с крыльями, указывающими на их вознесенность к небу. Непосредственно за ними стоят Архангелы - чин небесных сил, подчиненных человеку, чье служение состоит в том, чтобы интегрировать человечество в Царство, трансформировать его в Царство Божье. Эта особенность подчеркивается в тех композициях, где Пресвятая Дева и Иоанн Предтеча имеют на главах венцы - знаки царского достоинства архетипов всеобщего священства. Они прославлены, увенчаны "славой и честью", знаменуют человеческую полноту в будущем веке. В начале - и как бы в зародыше - человек сотворен увенчанным славой и честью (Евр. 2:7). В конце, входя в Небесный Иерусалим, люди "...принесут в него славу и честь народов" (Отк 21:26). Но мы встречаем ту же сакральную формулу в чине венчания, когда супруги венчаются "славой и честью". В знаковом отношении это значит, что супружеская чета является символом всеобщего призвания человека. Так брак становится огненной точкой, в которой сходятся начало и конец: очевидно, что брак имеет эсхатологический, трансиндивидуальный смысл. Именно к венчанию относятся слова апостола Павла о "великой тайне" - "по образу Христа и Церкви" (ср.Еф 5:32); "тайна сия велика", она превосходит судьбу каждой отдельной четы и преображает ее по образу Пресвятой Девы и Иоанна Предтечи - в архетипичной интеграции во Христе мужского и женского. Это именно та откровенная мудрость, о которой говорится в аграфе: "Мужское уже не как мужское, и женское уже не как женское", и оба составляют одно. Речь идет не об историческом разделении на мужчин и женщин, но о единстве мужского и женского начал. Напряжение между двумя полюсами, между противоположностями (как, например, ян и инь даосизма) обусловливает эмпирическую жизнь, стремится к равновесию, но в высшей точке - застывает в тождественности, являющейся следствии совершенного распределения сил. Очевидно, что эта предельная ситуация не может породить что-либо новое по существу; это - остановка, указывающая на неспособность к преодолению своих собственных ограничений. Такая чисто моральная добродетель, в своем неподвижном равновесии отрезанная от трансцендентного источника, - чудовищна; в своей максимальной точке она бесконечно скучна и бесплодна. Когда люди встречаются, их взгляды скрещиваются, но нельзя застывать во взаимном созерцании, вечно смотреть друг на друга. Глядя друг на друга, мы вместе, друг через друга, вглядываемся в "совершенно Другого". Именно в этом случае закон биполярности уступает место высшему закону совпадения противоположностей. Все супружеские пары, переживающие внутреннее напряжение, могут творчески разрешить их, только перерастая самих себя и интегрируясь в живую основу универсального совпадения противоположностей, которая есть Христос. Наиболее универсальной является оппозиция Божественного и человеческого, которая интегрально разрешается в Ипостаси Слова, создавая нечто неслыханно новое: Богочеловечество. Чета "мужчина-женщина" восходит к архетипической чете "Пресвятая Дева-Иоанн Предтеча", в которой всякое разделение на мужчину и женщину преодолевается в интегральном единстве "мужское-женское" - во Христе. Принципом этой интеграции является не человеческая природа Христа, которая, взятая сама по себе, так же ограниченна, как и все человеческое, но Богочеловечество Христа. Именно из этой высшей интеграции, в которой Божественное участвует наравне с человеческим (без смешения и разделения), рождается творчески новое. Всякий человек как состоящий в браке, так и сохраняющий монашеское безбрачное состояниие, всякое человеческое существо, пребывающее в биполярной "напряженности", может преодолеть уровень исторического разделения по признаку пола, что - только "тень будущего" (Кол 2:17), и понять себя как знак, символ будущей целостности, образом которой является Деисис. Некие мужское и женское существа, многочисленные формы их единства в истории - это лишь образы Единого, того "мужского-женского", которое принадлежит Царству.
Христос имеет на Себе священнические знаки, Он благословляет как Архиерей, как Единственный Первосвященник. В момент суда он Единственный Епископ на веки, свет, мир и Евхаристия, Агнец Нового Иерусалима. Судия, Он держит в руке Евангелие как единый и единственный истолкователь Своих собственных слов. Но Церковь молится за Церковь. Объективная истина человеческой природы Христа осуществляет функцию суда: Отец "дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий" (Ин 5:27). Однако непорочному человечеству Слова предстоит архетипическая Святость - Пресвятая Дева и Иоанн Предтеча: "Разве не знаетег что святые будут судить мир?" (1 Кор 6:2). Софианическая агиофания являет "безумие" любви и ходатайствует за подсудимых. Слово судит, но Премудрость противопоставляет друг другу суд и милосердие.
На иконах св. Софии мы видим ее сидящей на престоле в виде огнезрачного Ангела, увенчанного, крылатого и всегда в окружении Пресвятой Девы и Иоанна Предтечи, представляющих собой ее архетипические проявления. О них Христос сказал: "И оправдана премудрость чадами ее" (Мф 11:19); об этом свидетельствует икона. Тот же смысл вложен в Деисис, изображенный на потирах: архетипы объединяются в своем евхаристическом служении. Иоанн Предтеча есть свидетель, который говорит: "...вот Агнец Божий" (Ин 1:36), а Пресвятая Дева произносит слова, сказанные ею на свадьбе в Кане Галилейской: "...вина нет у них" (Ин 2:3).
В начале литургии (во время проскомидии) священник полагает на дискосе просфору, изображающую Агнца, затем в строго определенном порядке помещает частицы, изображающие Пресвятую Деву и Иоанна Предтечу, и наконец, как в иконографическом чине иконостаса, частицы святых и всех верных - умерших и живых. Это есть совершенное изображение всецелого Тела Христова, евхаристический образ Деисиса, в котором вся совокупность небесного и земного собрана вокруг трех последовательных выражений Премудрости: Христа, Богородицы и Предтечи. Иконографическое стояние друг против друга Пресвятой Девы и Иоанна Предтечи соответствует их соучастию в общем служении. Внутреннее единство их судьбы подчеркивается в богослужебном праздновании трех параллельных событий: Зачатия, Рождения и смерти (только в отношении этих трех Лиц). Оно проглядывает в словах Ангела Благовещенья: "Вот, и Елисавета, родственница Твоя.., зачала сына в старости своей.., ибо у Бога не останется бессильным никакое слово" (Лк 1:36-37). То, что свершилось невозможное, указывает на провиденциальный план - по ту сторону времени. Так проливается свет на их общие достоинства: царское, священническое и пророческое. Мария происходит из дома Давидова и имеет царское достоинство: "стала царица одесную Тебя" (Пс 44:10). Иоанн Предтеча принадлежит к священническому роду колена Левиина, но он также - великий пророк, учитель правды и духовный советник.
