К сожалению, общинное единство – сейчас большая редкость в церковной жизни. Некоторые бегут из МП в поисках «истинного» православия, но сталкиваются с теми же проблемами в новых отпочковавшихся церковных структурах. И дело не в юрисдикциях, не в вывеске на церковной паперти. Мне кажется, что кризис Церкви связан со
«спящей верой»(св. Киприан Карфаг.) современных христиан. Мне приходилось слышать много воспоминаний о церковной жизни в период Второй мировой: 200 человек в храме и все 200 хором поют Пасху, 1000 чел. в храме и вся тысяча поет Пасху. Это были очень тяжелые времена, но воспоминания о церкви – самые радостные. У меня сохранились теплые воспоминания о церковных богослужениях брежневских времен, о священниках, прошедших ГУЛАГ. Конечно, никого за хождение в церковь в те времена не сажали, но всегда висела опасность подпортить себе карьеру.
А сейчас остается, действительно, затеряться среди прихожан-захожан, как говорит Alexander. Ничего общего с собравшимся народом у меня нет. Есть в храме 2-3 человека, которые молятся, - вот с ними чувствую духовное единство («если двое или трое собрались во имя Мое...») и этим утешаюсь.
Согласен с прот. Николаем Афанасьевым:
«Наша теперешняя позиция есть позиция крайнего индивидуализма. Древнее церковное сознание знало, что надо быть всегда вместе, собранными "на одно и тоже". Мы сейчас почти никогда не бываем все вместе, но каждый за себя и для себя. Преодолеть эту замкнутость не всегда просто и легко, а особенно нелегко выйти на вселенские просторы церковной жизни. Но не будем обманываться: подлинные вселенские просторы открываются только в Церкви, а не вне ее. А если в Церкви, то тогда, когда мы "все вместе" собраны на одно и тоже, т.е. когда мы собираемся в Церковь».
Афанасьев все правильно пишет, но надо тоже не забывать, что свою «евхаристическую экклезиологию» он выверял в тяжелые времена Второй мировой. Хоть и служил он на курорте Лазурного берега, но и там было нелегко. Его жена вспоминала: «И прежде всего я вижу Сэн-Рафаэль зимою 1940-1941 года. Ледяной ветер с гор, свинцовое ледяное море, замерзшие пальмы на набережной. Густая волна ненависти заливает Европу. Жизнь, народности, души и тела человеческие разрываются на части. Сильные мира сего борятся, кому из них больше. Еды мало. Топлива тоже». Конечно, и курортная русская церковь была битком, и все причащались. И все всегда были вместе, собравшись на одно и тоже.