А я не случайно поворачиваю на вас.) Человек, такой как вы, имеющий богатый опыт восточных практик и недюжинные теоретические знания, и при этом повернувшийся лицом к православию, к сердцу православия, может и стать со временем тем самым недостающим звеном в важном деле обогащения двух древних традиций и культур. И спасибо вам за совет и за идею! Но мне показалось, что вы куда-то торопитесь все время, спешите делать выводы, что это никому не надо, не хотите – как хотите и подобное. Зачем? Оставайтесь, делитесь мыслями, наработками, опытом, учитесь вместе с нами, и возможно, в скором будущем, ваша идея найдет здесь свое воплощение!) Заодно, узнаете и о «нетипичных» православных подвижниках…
Спасибо Вам, Грация, за приглашение. Но вы может быть опять удивитесь, когда я скажу, что надеюсь я недостоин этой роли. И из этого же можно было бы увидеть ответ на следующий ваш вопрос "
Но мне показалось, что вы куда-то торопитесь все время, спешите делать выводы, что это никому не надо, не хотите – как хотите и подобное. Зачем?" Причина достаточно глубокая.
Не знаю, осознаете ли вы, насколько глубоко христианская психология находится в нас. И не только в верующих. Также и в неверующих и в атеистах - их психология также глубоко пропитана христианством. Я бы сравнил это с мощным панцирем черепахи. И для того, чтобы принять то, о чем я даже пока не осмеливаюсь говорить, т.к. это чрезвычайно сокровенные темы, темы достойные лишь той деликатной субстанции, которая находится под толстым панцирем существующей психилогии. Эта субстанция, душа, она в абсолютном большинстве случаев не видима нам. Именно благодаря панцирю. Мы в основном говорим с умом, но не с душой. И вот то, с чем я пришел можно уподобить человеку с большим молотком, готовому сокрушить этот панцирь. Теперь скажите мне, а понравится ли это черепахе доколе она считает панцирь такой необходимостью? Это может быть воспринято даже более чем насилие. И потому это такая неблагодарная ноша, что я надеюсь окажусь недостойным её. Мы имеем дело с окостенением сознания. Этому есть весьма и весьма уважительные причины. Общество диктует это. Этот наш мир, он далек от совершенства с точки зрения бытия души. С точки зрения души здесь мир хищников. И потому понадобился панцирь, чтобы уберечь ту нежную субстанцию, которая находится под ним. И несомненно, защищая душу, давая ей жить, он причиняет нежному телу души страдания. Можно сказать, что причина возникновения этого панциря - нечистота этого мира. Но мир Бога, он совершенен, он чист, он чист в абсолютной степени. И панцирь уже является преградой для вхождения в мир Бога. Есть разные степени свободы от панциря. Мы очень привыкли к нему. Мы стремимся при возможности поменять его на более тонкий панцирь или на подобие панциря. Мы тащим это с собой в духовную практику. Мы идем со своим уставом в чужой огород. Это стремление можно понять. Но никакой из видов панцирей не даст полной чистоты и свободы души.
Иисус когда пришел к фарисеям, он также встретился с окостенением сознания. И ему пришлось искать среди более простых людей. Его ноша была не благодарна в какой-то степени. Чтобы воспринять идею свободы от панциря, нужно иметь неистовое желание следовать душе, а не трактату. Также нужно иметь некоторую предварительную степень свободы от влияния общества, "незатюканности", еще до практики, чтобы не тащить это окостенелое сознание в практику - вы и об этом спрашивали, теперь вы отчасти понимаете к чему это было. В полной же мере, повторюсь, эти темы настолько сокровенны и непривычны для нашего сознания, что говорить о них невозможно со сторонниками панцирей. Только с незатюканными
. Иисус не говорил об этом. Он лишь сказал, что-то вроде "как буду говорить вам о небесном, если земного понять не можете." Невозможно было говорить на эти темы в те времена и в том месте и в тех обстоятельствах. Сейчас это иногда возможно. В определенном месте, в определенных обстоятельствах, с определенными людьми.
Скажу про себя, что и я бы не принял того, что узнал в практике, если бы мне вот так сказали открыто, т.к. во всех нас без исключения присутствует этот мирской панцирь. То есть одним внешним знанием, без практики не обойтись. Без практики это невозможно принять. Но, скажем так, некий бунт должен быть, большое желание и стремление. Не должно быть такой уж привязанности к панцирю. Когда я увидел что панцирь мешает, я рискнул его отбросить, но это нельзя вот так вот советовать направо и налево. Тут нужно подходить издалека и наощупь.
И я скажу честно, у меня нет никакого желания крошить этот панцирь, хотя бы я и знал что черепаха с ним мучается, хотя и думает иначе. Это было бы смерти подобно. Потому вы видите теперь причину моей нерешительности. Я готов отступить в любой момент. Это факт. Эти вещи можно давать в микродозах, каплями, и то, если видно, что они попадут именно под цветок. Если давать ведрами, тогда рост бурьянов буден настолько стремителен, что будет подобен взрыву. Они разрушат всё, и никакого цветка мы не увидим и сама затея будет дискредитирована надолго. Это и произошло с восточными религиями. Они давно пытались просочиться на запад, но не учитывали того факта, насколько христианство в нас проникло, так сказать до мозга костей. Они пытались поливать направо и налево, и это привело к тому, что на на западе на восточные религии легло определенной клеймо, которое не так то легко теперь смыть. Теперь некоторые из них поступают умнее, маскируются под христианство и т.д. Но даже и это подобие панциря слишком пахнет вольнодумством для сторонников традиционного панциря, потому именно бунтари и вольнодумцы устремились туда. Понимаете теперь насколько нереально то, с чем я пришел?
Практически безумная затея. Это так сказать, из пушек по воробьям. Авось. Если традиционный панцирь предпочитается нетрадиционному, тогда что говорить о той безумной затее, чтобы вообще отбросить его? Это просто смешно, не правда ли? А между тем, те, кто пришел уже в умную молитву, те имеют дело именно с таким выбором. Отбросить или оставить. Потому несмотря на безумность затеи, в ней есть необходимость.
Гораздо легче это могли бы воспринять индейцы или эскимосы до пришествия христианства, чем мы. Но я не критикую, не подумайте. Всё в этом мире разумно. Этому была необходимость, наш мир не так уж чист, чтобы вот так вот говорить о небесном, если земное всё еще так сильно в нас.
