Предисловие к Добротолюбию
Бог есть блаженное естество (φύση), пресовершеннейшее совершенство, созидательное начало всех благих и добрыхъ, начало преблагое и преизящное. [Он] предвечно предопределил, по своему богоначальному замыслу (ιδέα), обо́жить человека. И от начала предположив такое намерение (σκοπός), Бог соделывает (δημιούργησε) его (человека) во время, которое соблаговолил.
И от вещества взяв тело, от Себя же вложив душу, [творить] как бы некоторый [второй] мір — в малом великий; поставляет [на земле иного ангела], зрителя видимой (αισθητή) твари, таинника твари умосозерцаемой, по великому в богословии Григорию. И что он еще другое, как только не истинное подобие (άγαλμα) и богосооруженный образ, всех даров (χάρες) исполненный? Также и закон заповеди человеку [Богом] по́дан, как некий искус самовластия, и дана ему свобода выбора, и как говорит Сирах: «Оставил его в руке произволения его» (Сир. 15, 14), чтобы по мнению (γνώμη) о том, избрал он предоставленное ему. И за соблюденные заповеди, как воздаяние, принял истинную (πραγματική) благодать обо́жения, и стал богом, и был озаряем (καταφωτιζόταν) во веки чистейшим светом (αληθινό φως). Но, о лукавый коварной (ραδιουργία) зависти! Не потерпел этому делу произойти изначальный учитель злобы. Позавидовал же Создателю и созданию, как глаголет божественный Максим: «Одному (Богу), чтобы не было явлено действо (πράξη) всехвальной силы благости к обо́жению (θεοποιεί) человека. Тому же (человеку), чтобы не явился он причастником этой сверхъестественной (υπερφυσικής) славы обо́женья (θέωση), льстивый [дьявол] обманом (δόλους) своим, под предлогом благого совета (καλοπροαίρετες), перехитрив, склонил преступить боготворящую заповедь». И от Божественной славы его отстранив, увы! мучитель, как некий олимпийский победитель, сам себе думает, что смог пресечь исполнение предвечного совета (βουλής) Божьего.
Так по прореченным божественным обетованиям (εξαγγελίες), ради обо́жения человеческой природы: Совет Господень стоит вовек; [и] помышления сердца Его – в род и род (Пс. 32; 11), то есть слова́ (λόγοι) промысла (πρόνοιας) и суда, направленные на эту цель (σκοπό) (определенную Божиим замыслом), идут неизменными и в настоящем веке и в будущем, по сказанию божественного Максима: «Сам Богоначальное Слово в последние дни, по благоутробному милосердию Божьему (Лк. 1, 78), низверг советы князей тьмы и осуществил выполнение древнего и истинного совета (βουλή), который предопределил. И так благоволением Отца, и содействием (συνεργία) Святого Духа воплотился, и приняв все наше естество, и обо́жив (θέωσε) его, также даровал нам Свои спасительные и боготворящие заповеди и совершенную благодать Всесвятого Духа Своего Крещением, словно семя божественное посеяв в сердца наши, и дав нам, по божественному Евангелисту, власть, (εξουσία) как по животворным его заповедям и в соответствии (σύμφωνα) с нашим изменением (αλλαγές) духовного возраста живущим, чрез делание их (заповедей) неугасимую, сущую в нас, благодать сохранившим, наконец принести плод и быть чадами Божиими (Ин. 1, 12) и обо́житься, и в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова (Еф. 4; 13) прийти». Тут бы заключить (συγκεφαλαιώνοντας), — окончание и итог всего о нас смотрения (οικονομίας) Слова.
Но увы! Хорошо бы здесь возстонать (στενάξομε) горько, по божественному Златоусту. Насладившись столькой благодатью и такого благородства сподобившись, так что наша душа, очищаемая (καθαρμένη) Духом (Πνεύμα) во Крещении, светит больше, чем солнце. Но поскольку мы младенцами (ανόητοι) эту боговиднейшую светлость внутрь приняли: иные от неведения, многие же от мрака житейских попечений ослепли, через страсти столько благодати схоронив, что бедствуем, как бы совершенно не угаснуть в нас Духу Божьему. И чуть ли не одинаково можем пострадать с теми, кто откликнулся Павлу и сказал: «Мы даже и не слыхали, есть ли Дух Святой» (Деян. 19, 2). И на самом деле быть этому с нами, как в самом начале, когда не владычествовала (κυβερνούσε) над нами благодать (см. Ис. 63, 19).
О немощи наши, как погубила нас злоба, и к чувственным вещам неподобающее наше пристрастие. И удивительно это, что если слышим о действующей благодати в других, то завидуем и клевещим (διαβάλλουμε), и даже не верим (πιστεύουμε), что благодать действует в нынешнем веке.
И что теперь? Дух просвещает (φωτίζει) богопремудрых отцов к непрестанному (αδιάκοπη) трезвению и вниманию ко всему, и хранению ума, и открывает им путь (τρόπο - образ), как снова обрести благодать, путь воистину (αληθινά) удивительный и премудрый – непрестанную молитву ко Господу нашему Иисусу Христу, Сыну Божьему. И не просто умом только, говорю, и устами (ибо сие всем вообще благочестно (ευσέβεια) жить хотящим возможно), но весь ум во внутреннего человека обратить, что удивительно есть, и так внутри, в самой глубине сердца призывать всесвятое имя Господа, и от него милости просить, внимая одним этим глаголам молитвы, и ничего другого не принимая ни внутри, ни снаружи, и держа мысли (διάνοιά) бесформенными (ασχημάτιστη) и чистыми (καθαρή).
Истоки этого делания, и как некто говорил – вещество (ύλη), взяты из самого учения Господа, иногда говорящего: «Царство Божие внутри вас есть» (Лк 17, 21); а иногда: «Очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их» (Мф. 23, 26). Это же не о чувственном, но о внутреннем нашем человеке разумеется. И от апостола Павла, пишущего ко ефесянам следующее: «Сего ради преклоняю колена мои ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа, да даст вам… силою утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, духом {В Писании: «верою»} вселиться Христу в сердца ваши» (Еф. 3, 14. 16). Что может быть яснее этого свидетельства? А также где-то: «Воспевая, глаголет, и поет в сердце нашем {сердцах ваших} Господь». (Еф. 5, 19) Слышишь ли? В сердце, говорит. Но это подтверждает и верховный Апостол: «Доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших» (2 Пет. 1, 19).
Сему же, как небходимому для всякого благочестно живущего, Святой Дух и на стольких других бесчисленных страницах Нового Завета научает, что можно увидеть тем, кто тщательно вникает в оный. Ибо от такого духовного и искусного делания, вместе (συνοδευμένη) с посильным (εφικτή) исполнением заповедей и прочих нравственных добродетелей, страсти истребляются рождаемой (δημιουργείται) в сердце теплотою от призывания всесвятого Имени и духовным ее действием. Ибо Бог наш есть огонь поядающий злобу (Евр. 12; 29). И ум и сердце помалу очищаются, и сами с собою соединяются. Очистившимся же этим уму (νους) и сердцу (καρδιά), и друг с другом соединенным, спасительные заповеди легче достигаются (κατορθώνονται), а отсюда и плоды Духа (Πνεύματος) в душе возжигаются (ξαναανατέλλουν) и подают человеку множество благ. И да вкратце скажу, отсюда нам быстрее можно востечь к дарованной от начала в Крещении совершенной благодати Духа (χάρη του Πνεύματος), в нас существующей, но как искре под пеплом схороненной страстями, и ясно возсиявшую ее узреть, и просветиться умом, и последовательно усовершенствоваться и обо́житься должным образом (κατάλληλο τρόπο). Делание же это святые отцы в своих писаниях упоминают рассеянно, как слово обращенное к знающим [это дело]. Некоторые, вероятно, поняли невежество (άγνοια) вместе с ненерадением (αδιαφορία) нашего поколения о сем спасительном поучении, и некими интерпритациями (ερμήνευσαν) истолковали практическое (πρακ¬τική) применение (εφαρμογή) некоторых (κάποιες) естественных (φυσικές) методов (μεθόδους), и как некое отеческое наследие оставили нам, их детям. Которое восхваляют (επαίνεσαν) бесчисленными именами (χαρακτηρισ¬μούς): началом всякого боголюбезного дела (εργασίας), множеством благих (αγαθών), чистейшим познанием (γνώρισμα) покаяния, умным актом (πράξη), вводящим (αποτελεί - венчание) в истинное созерцание (θεωρίας). И так именуя это, побуждают нас к этому многополезному делу. Но теперь я плачу (θρηνώ), и эта страсть прерывает мое слово. Все книги, любомудрствующие (φιλοσο¬φούν) о таком воистину очищающем и просвещающем, и совершающем, говоря по Ареопагиту, делании – и те другие, которые о внимании и трезвении рассказывают, многими называются «трезвительными» (Νηπτικά), потому что говорят о внимании (προσοχή) и бесстрастии (νήψη), все вместе, как некие необходимые средства и инструменты, способствующие единому делу и общей цели – соделанию из человека бога, все они чуть было не погибли по причине давности времени написания, их редкости (σπανιότητας), а также потому, что никогда не были изданы (напечатаны). Если же где-то некоторые и остались, то и они повредились (κατεστραμμένα) молью и совсем испортились, и чуть ли не считаются наравне с теми, которых никогда и не было. Добавлю и еще, поскольку большинство из нас проявляют небрежность (αμέλεια) и непоследовательность (τυρβάζονται) во многих, то есть телесных и деятельных (πρακτικές), добродетелях; или вернее (αληθινό) сказать, только на инструменты (εργαλεία) добродетелей тратят всю свою жизнь; а о едином (ένα), то есть хранении ума и чистой молитве, не знаю как, не заботятся и не имеют представления (γνώση). Потому и пришла опасность такому скороплодному (σύντομη) и сладчайшему (γλυκύτατη) деланию совершенно оскудеть (χαθεί), оттого же омрачиться и угаснуть благодати, а вместе с тем нашему соединению (ένωσή) с Богом и богодейству (θέωσή) прерваться (διαφύγει). (Вещь, которая по плану Божию (σχέδιο) и его благой воле была введена в действие (ενέργεια) с самого начала. Ее разсматривают как итоговый (τελική) результат (κατάληξη) по отношению к созданию міра (κόσμου) и смотрению (οικονομία) Божьего Слова о нас и нашего спасения, и жизни в вечности, и вцелом всего, что соделано (γίνει) божественным образом (τρόπο) в Ветхом и Новом Завете).
Там, где раньше многие, и мірские, и царские, и в царских палатах жившие, и обремененные множеством забот и беспокойств каждый день (κάθε μέρα), одной главной задачей имели непрестанную молитву в сердце, — и многое об этом известно из рассказов (διηγήσεις), — теперь же, из-за небрежности и невежества (άγνοια), не только среди тех, кто живет в міре, но и среди самих монахов, живущих в безмолвии, это дело весьма скудно и, к большому ущербу, очень редкое (δυσεύρετο). И потому, что они лишились этого оружия, хотя изо всех сил, насколько это возможно, каждый подвизается и терпит труды во имя добродетели, не собирают ни одного плода. Ибо невозможно плодоносить и очищать сердце и ум от всякой лукавой (πονηρή) мысли, если не призывать постоянно Господа. «Без Меня, говорит, не можете делать ничего», и еще: «Кто пребывает во Мне, тот приносит много плода» (Ин. 15, 5).
Из этого факта (γεγονός) делаю вывод (συμπεραίνω), что не существует другой причины, по которой так оскудели просиявшие святостью и живущие и после смерти, и так стало мало спасающихся в наши дни, только потому, что пренебрегли делом (έργο), возводящим к обо́жению (θέωση). Без обо́жения (θέωση) ума, как кто-то сказал, невозможно освятиться (αγιαστεί), невозможно и спастись человеку. Что и это только слышать ужасно, потому что освящение (αγιασμός) и спасение, по объяснению мудрецов, одно и то же есть. Но еще другое и самое главное (κυριότερο), что у нас не хватает книг, направляющих к этому. А без них мы не в силах достичь нашей цели.
Есть, однако, во всем хороший и настоящий (πραγμα¬τικά) друг (φίλος) Христа, господин Иоанн Маврогордат, никому не уступающий первенство, как (όσα) в указанном (αναφέρονται) пожертвовании (ελευθεριότητα), нищелюбии (φιλοπτωχία), страннолюбии и другом ликовании (χορεία) добродетелей; всегда возгораемый божественной ревностью приносить пользу обществу.
Он, будучи вдохновленный благодатью Христа, который желает всем людям спастись и обо́житься, изменяет плач (θρήνο) в радость, вырвав нас из тупика (αδιέξοδο). Открывает обществу (κοινό) средство (μέσο) обо́жения всей души, руками и ногами помогает и всяким образом содействует (συνεργεί), как сказано, предвечному плану (σχέδιο) Божьему. О, слава и величие! Вот те [книги], которые никогда в прежние годы (χρόνια) не издавались; те, что лежали в темном углу, в тайне (κρυπτώ) и сокрыто (παραβύστω), безславные и [молью] испорченные, здесь и там разбросанные и рассеянные; те, что искусно руководят (χειραγωγούν) нас к чистоте сердца и трезвению ума, и призыванию (ανάκληση) в нас сущей благодати, добавлю же, и обо́жению. После того, как собрав все вместе воедино, не жалея на это средств, он предает их великому и славному свету типографии (Необходимо было, чтобы говорящие о божественном свете (φωτισμό) сподобились и этого света печати). И с помощью этого, освобождает от трудов копирования (αντιγραφής) знающих (γνωρίζουν) [рачения] и одновременно стимулирует (διεγείρει) не знающих (δεν γνωρίζουν) [божественного] вожделения (έρωτα), чтобы они могли стяжать и даже (ακόμα) применять на практике (πράξη).
И от таких писаний, о возлюбленный читатель, составилась настоящая духовная книга: сокровищница трезвения, оберег (φυλαχτό) ума, таинственная школа (σχολείο) умной молитвы, изящное изображение практики добродетели (αρετής), непогрешимая инструкция созерцания (θεωρίας), рай отцов, златая цепь (σειρά) добродетелей, частое и всегдашнее поучение Иисуса, воззывательная (ανακαλεί) тру¬ба благодати, и двумя словами (δύο λόγια) сказать, то самое орудие обо́жения.
Но теперь, когда мы достигли этого момента слова (λόγου), возможно кто-то возразит, что многим не допустимо раскрывать некоторые секреты этой книги, как странно воспринимаемые ими на слух; потому что, говорят, в этом для них таится (παραμονεύει) некоторая опасность (κίνδυνος). На это кратко возразим: «Не мы, мой дорогой друг, последовав своим собственным мыслям (σκέψεις), пошли на данное предприятие (εγχείρημα), но скорее как исполнившие указ». Так в одном месте (μέρος) Священное Писание всем благочестивым заповедует: «Непрестанно молитесь» (1 Сол. 5, 17), и да видят пред собою всегда Господа (см. Пс. 15, 8 ). В то же время (ενώ) неуважительно говорить, что оно содержит что-то запретное (απαγορευμένο) или невозможное заповедям Духа, по Великому Василию. В другом месте святоотеческой традиции, Григорий Богослов, всем людям (λαό), пасомым (ποιμαίνει) им, советует: «Памятовать о Боге необходимее, нежели дышать» (Слово 27). И божественный Златоуст пишет целых (ολόκληρους) три слова о непрестанной и умной молитве, и во множестве (άπειρα) других мест призывает всех вместе к непрестанной молитве. Но и дивный оный Григорий Синаит, проходя различные города, преподавал то же самое спасительное делание. Да и сам Бог, чудотворением свыше, послал Ангела с небес (ουρανό) запечатлеть данную истину, заградив уста монаху, который произносил возражения* (*См. «Из Жития Святителя Григория Паламы, архиепископа Фессалоникийского, о том, что всем христианам подобает непрестанно молиться»). И что мне нужно из этих слов? Когда и сами они, бывшии в міре и в царских палатах пребывавшии, как мы уже говорили, имели это непрерываемое (αδιάκοπο) дело (έργο), действительно проверили (επικυρώνουν) сказанное (λόγο), что само по себе достаточно для умолкания (αποστομώσουν) возражающих. Если же некоторые когда-то (κάποτε) немного (λίγο) и совратились (ξέφυγαν - отступили), [то] что странно? Что это чаще всего случалось от высокомерия (οίηση), по Григорию Синаиту. Я же думаю, что основной и главной причиной совращения было неприлежное следование учению святых отцов об этом делании, а не само делание во имя (όνομα) Бога (Θεού). Да не будет! Это делание (εργασία) свято, и тем более мы имеем нужду [молиться] в избавлении от прелести (πλάνη) (см. Рим. 7, 11). Поскольку и заповедь Божья, которая по закону, данная для жизни, обретаясь, говорит Павел, некоторых может привести к (κοστίζει – стоить) смерти (см. Рим. 7, 10). Но это произошло не из-за заповеди, как [тому] быть (γίνει)? поскольку заповедь свята и праведна и истинна (Рим. 7, 12). Но из-за злобы (μοχθηρίας) совершающих (έπραξαν) под властью греха. Что же нужно делать за этим? Подобает порицать божественную заповедь ради греха некоторых? Или нерадеть о таком спасительном делании из-за совращения (παρεκκλίσεως) некоторых? Ни в коем случае. Ни то, ни другое. Но иметь (έχοντας) смелость (θάρρος) к Тому, кто сказал: «Я есть путь и истина» (Ин. 14, 6). Со всяким смиренномудрием (ταπεινοφροσύνη) и слезным (πένθους) настроением пусть дерзают на это дело (έργο). На освободившегося от тщеславия и человекоугодия, если и вся армия демонов нападет, то, по учению святых отцов, не сможет даже приблизиться к нему.
Так этим бывающим и самой книгой, как было сказано, повсюду, весьма ясно представляется. Было бы самое удобное время принять приглашение на благую вечерю (δείπνο - ужин) той премудрости (Прем. 9, 1-6), и с громким (υψηλόφωνο) проповеданием (κήρυγμα) всех созвать на духовный пир этой книги; созвать тех, кто не является [свидетелем] благой вечери, кто, по Евангелию, не извиняется предлогами поля (χωράφια), скота (βόδια) и жен (Лк. 14, 18-20). Прийдите, прийдите и вкушайте [духовный] хлеб познания (γνώσεως) и премудрости (και της σοφίας), пейте вино мысленно (νοητά) веселящее сердце (καρδιά) и удаляющее от чувственных и мысленных, по причине происходящего во иссутуплении обо́жения и упоения пьянством воистину трезвым (νηφάλια). Прийдите все, которые православного звания есть причастники, мірские вместе с иноками; которые стремятся найти Царствие Божие, внутри нас сущее (Лк. 17, 21), и обрести сокровище, сокрытое на поле сердец наших (Мф. 13, 44), что и есть сладкий Иисус Христос. Как от пленения міра (κόσμου) и скитания ума нашего освободиться страшным призыванием Господа нашего Иисуса Христа, и прочими содействующими добродетелями, в настоящей книге (то есть Добротолюбии) учение изложено (διδάσκει), соединитесь же сами к себе (μεταξύ σας), и объединенные все вместе (όλοι μαζί) соединитесь с Богом*, как и в молитве Господа к Отцу говорится: «Чтобы они были едины, как и Мы едины есть» (Ин. 17, 11). И так с ним соединенные, и совсем измененные вдохновением (κατοχή) и экстазом (έκσταση) Божественной любви (έρωτας), да будете обо́¬же¬ны в чувстве (αίσθηση) мысленном (νοερή) и полном познании (πληρότητα γνώσεως), и возвратитесь к первому намерению (σκοπό) Божию [о вас], прославляя Отца, и Сына, и Святого Духа – единое богоначальнейшее Божество (Θεότητα). Ему же подобает всякая слава, честь, и поклонение во веки веков. Аминь.
* У Паисия Величковского: «соедини́теся убоw сaми къ себѣ, собою же и ко Богу». В печ. Добротолюбии: «соедини́теся сaми съ собою, сaми же собою и со богомъ». В греч. тексте: «κι έτσι ενω¬μένοι θα ενωθείτε όλοι μαζί με το Θεό», т. е. «соединитесь между вами (μεταξύ σας – друг с другом), и объединенные все вместе (όλοι μαζί) соединитесь с Богом».
