Хорошая мысль. Надо обдумать. Просто религиозный экстаз в период агонального богословия (богословия восхищенности, того самого Эроса, который вообще не имеет отношения к современному пониманию слова) переживался, как данность, обязательное переживание. Бог выхватил человека из бытия и человек пережил то, что пережил. Отсюда и циркумцеллионы, отсюда травоядци и мнимое юродство, запрещенное соборно. Но опыт-то такой был. Потом переживание стало ожидаемым, богословие освоило каритас, не агон. То есть не герой достиг, а Бог снизошел. Мне думается, что понимание возможности созерцания как-то связано и с внутренней переменой человека, именно с агона на каритас.