Протоиерей Николай Доненко «Наследники Царства». Т.2. Священномученик Сергий (Зверев), архиепископ Елецкий.«Протоиерей Александр Зверев…понимал, что вера без дел - мечтание, а дела без веры - идолослужение, и в сложившихся обстоятельствах, которые превышали человеческие возможности, не следует стремиться делать Божие дело, оставляя при этом Богу дела человеческие, и что спасительное крестоношение на самом деле будет иным – лишенным внешних эффектов и самоутверждающихся жестов» (с.62).
«Лагерь жил по своим законам, и они не были человеческими. Это был мир беспощадных случайностей и преднамеренной жестокости» (с.247).
«Наученный горьким опытом многих скорбей, нелепыми и вздорными обвинениями, владыка Сергий держался осторожно и был немногословен, высказывался сдержанно и предусмотрительно, чтобы не повредить ни себе, ни ближним.
Он уже не питал ни малейших иллюзий относительно человеческой природы, не преображенной Евангельской любовью.
Законы чистой морали, очевидно привлекательные на свободе, в лагере теряли свой смысл и силу, так как это была особая территория с односторонним движением, где у заключенных за свои убеждения не предполагалось алиби. В советских лагерях того времени быстро стряхивали морок позитивной этики, преодолевая все человеческое, не оставляя места для переживаний на уровне мягкого чувственного комфорта. Все поднималось до дантовского напряжения и двигалось по выбору в обоих направлениях - вверх или вниз.
Заключенные неизбежно были встроены в лагерную зону страха, ускользнуть из которой не позволял им никакого рода оптический обман. У каждого был собственный эгоизм, желание выжить во что бы то ни стало. Со всей очевидностью для них наступило время, когда сумма остававшихся физических радостей становилась меньше суммы ожидаемых страданий. Рациональный взгляд на вещи, элементарный подсчет голосов «за и против» неизбежно вели к отчаянию… И только христиане, снисходительно взирая на ускользающую земную реальность, верой осмысляли многострадальную лагерную жизнь и держались за Небо, свою абсолютную родину. Неподконтрольной оставалась только молитва: в ней они находили душевные силы, ею побеждали страх» (с.249-250).
