Как видно, однозначного мнения о необходимости словестной молитвы нет, одни говорят, что можно обойтись и вовсе без слов, молясь только мысленно, другие настаивают на необходимости словестной молитвы
Просто, по-моему, все зависит от того, для чего (когда, в каком состоянии) используется тот или иной тип молитвы. Любая форма молитвы -- с точки зрения ее конечной цели -- на каком-то этапе к ней приближает, а на каком-то (следующем) отдаляет. А конечная цель молитвы состоит в том, чтобы вообще не было никакой формы.
Когда чувства и воображение возбуждены, лучше молиться словесно, вслушиваясь в звук молитвы, и тогда чувства и мысли постепенно приходят в тишину, и сердце постепенно начинает вникать в произносимое. Это не значит, что произносимое надо "обдумывать" или насильно вызывать относительно произносимого какие-то чувства, а наоборот. Только тогда сердце к произносимому прислушается, своими, "сердечными" органами чувств, когда утихнут наши обыкновенные чувства. Что это значит, как я думаю, на "другом", богословском языке? Сердце в соединении с умом способно воспринимать духовное, т. н. умопостигаемое, это природная способность ума (находящегося в соединении с сердцем). Но этому соединению и проявлению этой способности мешают наши чувства и воображение, которые "растаскивают" сердце и ум в разные стороны. Когда мы успокаиваем ум и чувства таким внешним способом, как словесная молитва, ум и сердце постепенно привыкают друг ко другу, начинают чувствовать взаимную приязнь, хотя до их соединения еще и далеко. Но уже почувствовать возможность этого соединения, тоже очень ценно, т. к. это значит увидеть верное направление. Почему сердце и ум отдельно друг от друга не могут узреть духовное, созерцать умопостигаемое? Потому что оно и не является ни мыслью, ни ощущением, а является тем и другим вместе.
Когда внешние чувства утихли, а сердце стало сочувствовать произносимому, тогда словесная молитва, вообще любые звуки, становятся помехой для дальнейшего соединения ума и сердца, так как звук, хотя и бесформенный и потому не так опасный, но тоже чувство. Это тот этап, когда хочется уединиться и молиться в совершенном безмолвии, что в наших услвиях возможно (и то очень условно) только ночью. На этом этапе продолжать молиться словесной молитвой -- это разрушать прежде созданное. Молитва, произносимая про себя, усиливает стремление ума внутрь сердца, по направлению к произносимому, заставляет почувствовать сладость этого делания и привязывает к нему. Теперь мы созерцаем (постигая одновременно умом и сердцем) само умопостигаемое, а не только знаем верное направление к нему. Но само это созерцание не является нашей конечной целью и становится помехой нашему движению. Нашей целью является не умопостигаемое (хотя это состояние высоко и является, в определенной степени, восстановлением состояния первозданного Адама в человеке), а то, что выше него, и то, что недостижимо нашими собственными усилиями. Произнесение молитвы про себя отвлекает нас от той молитвы, которая уже творится в нас сама по себе, Духом. Если мы не присединимся к этой молитве, отложив всякие собственные формы и прекратив всякую собственную молитву, то не достигнем того, что превыше всякой формы, и того, что Дух благоволит нам тогда открыть.
Поэтому, выбирая ту или иную форму молитвы, словесную или в уме, надо всегда иметь ввиду ее конечную цель. И то, что в данный момент и в данном нашем состоянии приближает нас к конечной цели, то и избирать. Идеальная же молитва -- это когда первое произнесенное вслух слово восхищает ум к соединению с сердцем и безмолвному созерцанию умопостигаемого -- и тут же к ее полному прекращению.
