Духовное одиночество это не отрицание мирского, а совсем другое, оно относится и по отношению к братьям и сестрам во Христе. И не потому, что ты их или они тебя сторонятся, а потому что пришло время одиночества, так должно быть.
Наши одиночества также похожи на нас самих, как и мы отличаемся друг от друга
Пару недель назад в период..хм..скорбных раздумий тоже родилось что-то подобное. некая этапность от взгляда в недавнее прошлое схожая.
Одиночество от скрытой ревности, или как сказал мне один брат - от ревности за права любить - Истинно.
Мы признаем друг за другом это право лишь по мере соединения осколков наших душ, если там проглядывает наметок цельного зеркала, заглянув в которое мы уже способны увидеть хотя бы
свой (знакомый) глаз или
свой (чудесный) рот и только тогда мы способны остановиться, стать попутчиком.
Чаще же - нетерпеливо отталкиваем недостаточность, она более видима, броская. Цепкая людская не-святость, ты словно боишься она утянет тебя ко дну, твой несовершенный брат не добавит тебе совершенства. Словно чье-то не-совершенство веры оскорбляет твои предчувствия и надежды грядушего для тебя - и тобой (одним, конечно же) выстраданного рая. Среди людей живых это только справедливо. В противоположность этому, наперекор этому, научаешься книжному диалогу, с теми, кто жив и целен в других мирах
Истина приходит словно волна и оставляет слово или два, и отгоняет ее ветер, а смысл ускользает. Но "проходит" по страницам мимо исторический друг, принося тебе дополнительное слово, соглашается быть твоим зеркалом, ведь в вашем диалоге тебе видится больше смысла, чем в твоем кровавом монологе. В котором больше горестного покаяния, чем находок, и нет конца пути. И нет его края. Диалог позволяет схватиться остатками «себя» за кого-то. Тонущий и за змею ухватиться.
Но настает момент, когда некий смысл остается лишь в удержанных словах, когда ощутимо его нарастание вглубь.
Ты не веришь себе, не-победившему-время, а раз есть ты вчера и завтра, с той-прежней и не наступившей правдой, то значит и тебя нет. И если не хочешь длить эту повесть о неосуществленности, то скорее дашь себе «утонуть», чем схватиться за человека еще хоть раз.
С согласия на истинное одиночество начинается твоя безвременная молитва.