А таинства-то сохранят свою действительность, если изменить форму слов?
Вообще-то на этот вопрос сама история дает утвердительный ответ, ибо форма слов меняется. Чем теснее сплав формы и содержания, тем и незаметнее этот вопрос и эта проблема.
Сомневаюсь, что история может раз и навсегда дать утвердительный или отрицательный ответ на этот вопрос. Ведь зависит от того - как именно изменить форму. В одном случае "сладостность песнопения", важность которой показывает прп. Максим, сохраниться, а в ста других - утратится, потому что совершенство это редкость и драгоценность. Разве церковнославянский не хороший сплав? В чем недостатки? А если хороший, то зачем лучшее, этот враг хорошего?
В раннехристианских общинах, полагаю, никто особенно не озадачивался формой их проведения. Однако таинства были действенными. Их действенность и являлась критерием, иначе бы и христианство не появилось. Отделение формы от сути, попытки обосновать и закрепить действительность таинств при утрате их действенности - закрепостили форму, наполнили ее сакраментальным смыслом.
Разве первые христиане были так неразборчивы в формах? Я вообще то сомневаюсь в этом. Порядок крещения, евхаристии, других таинству них разве не соблюдался и не охранялся? Только вот до нас в другой форме дошел. Может конечно действенность от этого не пострадала, хотя есть у меня некоторые недоумения. Например, исходно христиане сами приносили хлеб и вино как материал для евхаристии, а сейчас этого нет. Почему поменяли и не нанесен ли ущерб? То же с 3 годами оглашения как минимум. Не явились ли эти рационализаторства простым обмирщением? Не окажется ли на этом фоне идея отказа от церковнославянского в богослужении в пользу русского литературного еще большим обмирщением?
И более того, сделали форму и обращение к ней - магией, перевели в разряд магического и оккультного манипулирования словом и действием. Другими словами, привязка действительности некоего таинства к форме слов есть "чистая" магия.
Слово "магия" само тяготеет стать оккультной шпажкой, или вербальным трояном. То вроде оно не несет отрицательной нагрузки, а то - несет вроде, двусмысленное слово стало. Чтоб избежать двусмысленности, предлагаю два более однозначных слова - колдовство и священнодействие. Первое - попытка насиловать Горнее, второе - попытка приникнуть к нему, вскарабкаться, взлететь к нему.
Точная форма молитвы, привязка священнодействия к словам - это колдовство? Нет. Это соблюдение принципов сооружения лестниц и самолетостроения. Если не так - просьба обосновать почему. Что же, разве все делатели Иисусовой Молитвы в определенной ее форме - все они колдуны (прости, Господи)? Если нет, значит и не колдовство их строгость в формах.
